на языке великих поэтов и музыкантов?
– Прекрасная госпожа говорит по-франкски, – милостиво кивнула я. – А отчего вы не учились в Галлии? У нас тоже есть университет.
– В Галлии больше любят магов, чем архитекторов, – развел руками парнишка. – А магии во мне, увы, немного!
Точно, смесок! Сын какой-нибудь степнячки и славца.
Аяз прошел вперед, к лошадям, а Герхард больно ухватил меня за локоть.
– Что это вы задумали, леди? – сердито спросил он. – Зачем степняку наврали?
– Меньше знает, крепче спит, – отрезала я. – И ты помалкивай, что славский знаешь. Не доверяю я этому парню, слишком он чистенький. Заодно и в франкском попрактикуюсь, лишним не будет.
– Степнякам вообще верить нельзя, – согласился медведь. – Вот почем вы знаете, может он тоже по-галлийски балакает, просто обманывает?
– Может и так, – нахмурилась я. – Надо бы выяснить.
– Зачем?
– На всякий случай.
Наконец, подошли и остальные пассажиры: женщина лет тридцати, похожая с виду на жену, а точнее вдову торговца (вдовья косынка явно давала понять, что осиротела она недавно) и двое мужчин средних лет. Они мне совершенно не понравились, и я очень порадовалась, что у меня есть Герхард.
Разбойники, как есть разбойники! Оба смески, оборотни чуть больше, чем наполовину. Запах у них резкий, тревожный. Так пахнет человек, задумывающий пакость. Да и поношенная одежда явно с чужого плеча: не под стать им их наряды. На первый взгляд добропорядочные горожане, но резкие скупые движения, надменный поворот головы, руки в перчатках (для чего мирному гражданину перчатки? Уж не скрывает ли он мозоли от лука или меча, к примеру?) – всё выдавало в них бывших военных.
– Герхард, когда следующий дилиджанс? – вполголоса поинтересовалась я у своего спутника.
– Через неделю, – так же тихо ответил мой телохранитель. – Мне тоже они не нравятся. Но неделю ждать мы не можем. Твой дед будет встречать. Если мы не приедем, он всю Славию на уши поставит.
На миг меня охватило острое искушение наплевать на деда и наказы родителей и сказаться больной. Но я ж дала себе обещание быть хорошей девочкой! Поэтому мы молча залезли в карету и заняли свои места: Герхард, я и вдова – на одной лавке, а торговец, степняк и бандиты напротив нас.
Торговец принялся болтать, совершенно не понимая, что он не в лавке, а мы не покупатели. Я бы лучше посидела в тишине, постоянной болтовни мне и дома хватало: близнецов было не заткнуть, но и в этих разговорах был толк. Выяснилось, что бандиты разумеют только галлийский, вдова и торговец немного говорят еще и на славском, а вот франкский знаем только мы с Аязом. И Аяз, похоже, действительно не знал галлийского. Я спросила его, как такое могло произойти. Он, пожав плечами, отвечал, что отец его не велел. А у восточных народов что отец скажет, то сын и исполняет.
