спокойствием в голосе ответил парню:
– Ничего мы не можем. И не надо нас просить ни о прощении, ни о вторых шансах.
– Но… Но это ведь она во всем виновата! Она предала мою любовь! Я любил ее! А она…
Лепет парня прервал громкий крик Странника:
– Время!
Парень исчез. За стеклом все оставалось без движения. Мне было жалко парня, и одновременно меня раздражал тот факт, что он вывалился из окна из-за девчонки.
– Минуты все же маловато, – обратился я к Страннику.
– Это не маловато и не многовато. Это столько, сколько было.
Он как будто бы прочел мои мысли и спросил:
– Тебя подробности интересуют?
– Ну, вообще-то, да. И кстати, все придет в движение?
– Чуть попозже. Тебе не терпится поглядеть на то, как он умрет?
Я хотел было возразить, но понял, что лукавить было нецелесообразно. Ну да… Я действительно хотел посмотреть, как человек разбивается.
– Ну так что там в его жизни-то несчастной произошло? – немного оживленно спросил я после короткой задумчивости.
– Обычный подросток, не успел понять еще, что к чему в жизни. В его душе образовалась пустота. Пустота заполнилась тем, что называют любовью. И он упрямо, до конца и через край верил в свою любовь, даже когда та, которую он как бы любил и с которой, надо сказать, некоторое время благополучно был в близких отношениях, перестала отвечать ему взаимностью, он все равно отказывался заполнять пустоту чем-то иным, кроме своей так называемой любви. Вот и оступился в истерике с карниза.
– Наверно, не с кем ему поговорить было?
– Было ему с кем поговорить. Слушать он просто не хотел, что ему другие говорят.
– А как отреагирует на его смерть, ну… та девчонка?
– Видимо, ей будет все равно. У нее уже есть другой.
Мой собеседник посмотрел на меня весьма мрачным взглядом. Меня передернуло. Он добавил:
– Вы всегда воспринимаете как подарок судьбы смерть людей, докучающих вам. Забавнее всего, когда при этом вы прикрываетесь лицемерными масками траура. Однако этот парень ей стал настолько безразличен, что она даже изображать скорбь не будет.
Я даже не успел обдумать последнюю услышанную фразу, как меня резко приблизило к стеклу (или стекло резко приблизилось ко мне), и несчастный подросток с глухим ударом влетел в асфальт, и от его головы как бы под напором брызнула кровь. От неожиданности я отпрянул. Барьер со всей темнотой, его наполняющей, исчез. Мы стояли посреди двора возле тела несчастного подростка.
– Так удобнее, – коротко пояснил Странник.
Подросток упал лицом вниз. Мне показалось, что видимых повреждений на его теле почти не было. Превозмогая чувство отвращения, я не мог оторвать взгляд от него.
Насколько же хрупко и ничтожно наше тело. И ведь если вдуматься, то, чтобы его разрушить, достаточно было лишь нескольких душевных неувязок. Так может быть, дело не в хрупкости тела, а в непреодолимой власти над ним того,
