луч как игла компаса.
Он вышел к реке, пошел вдоль берега, прислушиваясь к едва слышному журчанию. Вода шла ровно, несла лесной сор, чуть завивалась над невидными камнями. В ветвях перепархивала птица, потревоженная его присутствием. Он прошагал около километра вверх по течению, пока не пришел к старой иве, склонившейся до воды. Дерево полоскало длинные ветви, пускало их по воде как волосы. В черных корнях у берега лежал человек. Как мертвый, но Бьорн слышал в нем слабое биение жизни. Он поспешно спустился и вытащил его на берег.
Он был очень тяжелым – взрослый мужчина, большой и высокий, но Бьорн справился, вытянул. Уложил на блеклую после зимы траву. Жмурясь от густого фиолетового сияния, вытянул из сумки сверток, бережно развернул, коснулся осколком Древнего льда груди человека.
Мужчина содрогнулся, вцепился в землю пальцами, мышечный спазм сжал тело, вытолкнул остатки воды из легких. Он закашлялся и открыл глаза, уставившись мутным взглядом в небо.
Грудь его поднималась и опускалась. Наконец он повернул голову, с трудом сфокусировал глаза на Бьорне.
– Здравствуй, Страж, – сказал юноша.
Людвиг Ланге не отвечал, смотрел потрясенным взглядом человека, которого вернули от смертного порога.
– Про Магусы я и так все знаю, – Миша доедал седьмой блин и нацелился на восьмой. Чудные у французов блины, крепы называются – ажурные, тонкие. Матушка совсем другие печет – пышные, на опаре, одним блином полдеревни накормить можно, да и второй половине останется. А эти – на один укус. Но хороши, во рту тают.
– Что ты мне как несмышленышу все рассказываешь? – Миша не удержался, лизнул жирные пальцы. Дядя только хмыкнул, чем еще больше Михаила раззадорил. Он принялся загибать пальцы: – Магусы от начала времен стерегут людской покой, спроваживают нелюдь и нежить на Ту сторону, в Навь, или Скрытые земли, как тут говорят. Та сторона появилась после Договора, когда на поле Таль… Каль…
– Тальтиу, – подсказал дядя.
Миша поморщился:
– Я так и говорю – на поле Тальтиу нелюдь, то есть первые, проиграли сражение. И эта самая начальная Видящая заключила Договор, по которому они все ушли на Ту сторону. Ну, все, кто не схоронился. Она открыла Врата… Фейри, вот же слово чудное, и заключила в семь печатей главных полководцев первых, чтобы те больше не буянили и своей силой охраняли нерушимость врат.
– Ага, ты одну печать видал, – хмыкнул дядя. – Синюю.
– Да когда? – вскинулся Михаил.
– На руке у Видящей что сверкало? Для красоты бирюлька?
Миша немного поварил сказанное в голове. Это что же получается, Видящая не Видящая, а пигалица эта таскает при себе Синюю печать, одну из семи печатей, какими замкнули Врата Фейри? Вот дела.
Он потянулся почесать затылок, но дядя указал глазами на салфетки, и Миша принялся вытирать пальцы и рассказывать дальше. Ясно же,
