вечером, выпив немного коньяка, Вадим гладит всегда теплую медь корнета. Вспоминает, как в армии трубил «зарю» и «спать, спать по палаткам». Вложив сурдину, наигрывает «Голубую рапсодию» и «Звездную пыль». Спокойные, безупречные мелодии. Тихое звучание. Шепот трубы:
Под мостом Мирабо тихо Сена течет
И уносит наши мечты.
Минуют воды Сены и дни любви.
Он играл с влажными глазами о любви, которой не знал. Сосед стучал в стену.
В оркестрике смешные заработки, так – на индийские джинсы. Клево лабать жмуриков. На кладбище Вадим проникался общим безысходным чувством. Его тихо приглашали в автобус с черной полосой, ехать на поминки. Вадим отказывался: не длить сумрак слабой души.
Играли на танцах пока не рухнул Главрепертком. Умирают в России страхи, открылись вольные поля. Группа назвалась «Воздушный шар». Для провинции это первый бойз-бенд, мужской оркестр, жесткий. На афише заветное – Москва. На гастролях зажигали, созвучно времени, тяжелый рок. Иногда Вадим опускал трубу и резко вскрикивал. Не он это придумал. Не зная английского, ребята на сцене громко обменивались путаными фразами. Много пили и веселились с девицами. Вадим сторонился и музыкантов, и девушек – нахальных и опасных фанаток. Автограф даст, в гостиничный номер не впускает.
В Североуральске стучат неуемные фанатки в двери клуба, кричат: «Мальчики, на автографы выйдите, не будьте жлобами!». Одна крикнула: «Не выйдете – не встану» и плюхнулась лицом в снег, мороз за двадцать. Ждем десять минут – лежит, пятнадцать – лежит. Замерзнет, до больницы. Вышли. Девочки закоченели на ветру. В клуб всех отвели. Катя, которая вниз лицом лежала, потом вышла замуж за осветителя.
Той же зимой в Златоусте, стук в балконную дверь. Фанатка по виду. Лет шестнадцати, но в теле, пиджачок фирменный маловат. Взяла ли у подруги надеть. Поверх зимних джинсов короткая юбка. Тяжелый рок задает и обещает ритм новой жизни.
– Ты как сюда попала.
– Соседний номер пустой, перелезла. Дай автограф. Расписался на афише, она мнется, не уходит.
– Вадик, можно я подругам скажу, что мы с тобой напились и…трахались.
– Спрашиваешь зачем?
– Приметы нужны, не поверят. У тебя нет ли шрамов, родинки ниже спины?
– Поперек живота два шрама за русско-японскую войну. Ушла победительно.
В Москву вернулись к весне. Ехали поездом и видели серые, готовые вскрыться реки.
Был я Вадя. В тусовке прохожу Вадиком еще лет десять. Скорбно. Завязывать надо, бежать. Меня зовут Вадим. Душа моя проста, мысль робка и сера. Я не разделяю ничьих взглядов и не имею своих. Дремотно ночью, спишь и помнишь, что спишь и утром должен на что – то решиться. Поехал в Химки и бросил корнет в Москву – реку. Труба скрылась мгновенно, беззвучно, и не больно мне. Поставил выпивку музыкантам, осветителям, звуковикам. Многолюдные поминки.
– Мы чудно повеселились пару лет… прощайте, и спасибо.
Далее мысли вязли, в
