безопасное – уйти подальше и вызвать милицию».
Воробок не спускал глаз с седобородого, усатого мужика и в один прекрасный момент почувствовал, что дядя просек ситуацию. Больно уж он закрепощен. Язык не ворочается.
– А вы заходите, посидим, выпьем, – пригласил он, сдавливая рану на спине у Сакурцева.
– Вообще-то я рыбачить собирался, – на мгновение Егорычу показалось, что страхи его напрасны. Мужики, видать, уже поддали и его угостить не прочь. Вот и ворота уже открывают. Сам Петр Аркадьевич их отворяет.
– Хватит нам через решетки общаться, – хозяин дома побледнел еще больше. Преодолевая боль, он продолжал играть роль беззаботного бизнесмена.
Егорыч вошел полубоком, одним движением пряча оружие в широкий рукав штормовки, надетой на голое тело.
Хозяин дома вместе с «гостем» отошли в сторону, пропуская его.
– Проходите в дом, – вежливо предложил Воробок, продолжая тыкать в спину Сакурцева.
Егорыч окончательно растерялся. Все страхи куда-то делись. Только когда вид кровавого пятна, расплывшегося по спине и залезшего на бок, всплыл в сознании, он одумался. Зайти в дом означало стать заложником. Ворота стальные и еще не закрылись, они могут прикрыть, на случай, если из дома начнут стрелять. Как бледен Сакурцев! Как цепко контролирует его коротышка, все время оставаясь позади хозяина! Это же неестественное поведение. Зачем вообще идти открывать калитку вдвоем?
Нюня смотрел за происходящим через крохотную щель между плотными шторами, висевшими на кухне.
В его руке был зажат пистолет, но стрелять, случись что, он все равно не стал бы. Задеть своего в такой ситуации было проще простого.
– Покажи руки, – Воробок решил раскрыть карты и наставил на Егорыча пистолет. Он увидел, что мужик испугался, а затем обмяк.
Рыбак-пенсионер бросил взгляд на Сакурцева. Теперь они оба были в заложниках.
И не пытаясь геройствовать, Егорыч медленно вынул из рукава нож.
– Ты че, дед, охренел? – увидев остро отточенную сталь, бандит завелся. От осознания того, что, будь старикан порасторопнее, он мог бы пропороть ему горло, Воробок стал сам не свой. – Ну-ка брось его.
Нож выпал, звякнув лезвием о бетон дорожки.
– Молодец, теперь заходи в дом.
Увидев, насколько их предводитель расторопен, Нюня пришел в восторг. Ловко же ему удалось захомутать этого старикана, который, выходит, совсем не так прост, как могло показаться.
Искупавшись, они занялись любовью по второму кругу. Что может быть лучше на природе?
– Ты прелесть, – он целовал ее в спину, аккурат между лопаток, только этим доставляя немалое удовольствие. Его бедра равномерно двигались, время от времени содрогаясь, что приводило Дарью в восторг, граничащий с безумием.
Окружающий мир перестал для нее существовать. Главным было наслаждение, упоение чувствами. Жизнь была прекрасна. Так хорошо не было ей никогда. Легкие стоны,
