зеркальце, рассчитывая привести себя в порядок и отправиться за ключом и постелью к завхозу.
Осмотр начался сверху вниз. Высокий лоб – это от папы. Папа погиб в Анголе, а лоб остался. Хороший лоб, ровный. Брови. А брови чьи? Папины или мамины? Они черные, значит, тоже папины. Глаза. Она любила свои глаза. Их можно было совсем не подкрашивать, настолько выразительны они были. Большие, зеленые, как у кошки. Чистый изумруд. Говорят, кровинка от бабушки вмешалась. Бабушка, земля ей пухом, была балериной. И своим взглядом могла либо унизить человека до крайности, либо вознести его до небес.
Прямой, чуть вздернутый носик. Он-то уж точно мамин. А вот губы ее собственные. Верхняя потоньше, нижняя потолще. Подбородочек. Вот подбородочек ей почему-то никогда не нравился. Дарье казалось, что он слишком уж острый. Хотелось бы чуточку покруглее, помягче, зато когда она сердилась, ее лицо принимало столь воинственное выражение, что самой ей становилось не по себе. Она даже репетировала злость перед зеркалом. У нее здорово получалось. Стерва – всем на загляденье, прямо как в кино.
«Женщина и должна быть стервой, хоть чуть-чуть, а иначе – что это за женщина? – вновь убеждала она сама себя. – Вот сейчас пойду и потребую ключ от домика и сделаю это весьма твердо: „Вот путевка. Дайте ключ“.
Тряхнув гривой черных, закрывающих большую часть спины волос, она взглянула на багаж. Всего ничего, но тащиться с этим от шестнадцатого домика к первому, где сидит завхоз, и обратно, дело не слишком увлекательное.
Разум победил лень, и она взяла шмотки в руки. Россия. Воруют. На данный момент весьма привлекательной частью поклажи является пакет с мамиными блинчиками. Вон те двое здоровых хотя бы. Сидят, играют в карты на песочке, на нее поглядывают.
– Эй, – обратилась она к парням, – посмотрите за вещами, я схожу за ключом.
– С удовольствием, – отозвался тот, что крупнее. – Тем более что мы твои соседи.
Очень интересно. В кавычках.
Получив ключ и два комплекта белья, Дарья отправилась в обратный путь. Солнышко раскочегарилось вовсю, хотелось бросить все и немедленно искупаться. Вместо этого приходилось нести белье, кому его стелить – непонятно, и длинный ключ на веревочке с выжженным на пластмассовом квадрате номером «шестнадцать».
Впереди, по выложенной из бетонных плит дорожке шел какой-то парень, увешанный сумками. «Вот набрал – можно подумать, на все лето приехал».
Ей не составило труда догнать его. Неужели?!. Вот так да!
– Гриша! Ты с ума сошел! – она подлетела к нему и взяла из рук одну из сумок. Ее тут же потянуло к земле. – Давай вдвоем, – пыхтя и приостанавливаясь, предложил он.
Она взяла сумку за одну ручку, и они тронулись к домику.
– Что случилось, почему ты не приехал?
– Вчера вечером попал в аварию. Папаша весь ковер в зале слюной забрызгал. Теперь мне надолго кислород перекроют. Отремонтировать машину встанет дороже, чем купить новую.
– Кто виноват?
– Они, а платить
