которым стоит Дворец, а если от развилки взять вправо, то в конце концов пересечешь речку Сухую. Вообще-то Сухая и не река вовсе, просто в мокрый сезон, когда подолгу льют дожди, там собирается вода, превращая русло в бурный ручей.
Столпившиеся у ворот батраки оглянулись. Мика заерзал на сиденье и пробормотал:
– Ого, сколько их.
Борис что-то втолковывал Назару, а тот поглаживал приклад тяжелого четырехствольного ружья, которое обычно висело в мастерской на стене. Когда «Панч», извергая клубы дыма, подъехал ближе, отец шагнул к нему, и Туран приоткрыл дверцу.
– Заходили к матери? – спросил Борис.
Сын рассеянно кивнул, думая о предстоящей поездке; он впервые в одиночку – Мика не в счет – отлучался из дома так далеко, да еще на «Панче». Фермер помедлил, будто собираясь с мыслями, и сказал:
– Не гони, езжай осторожно. Слышишь?
– Слышу, – ответил Туран. – Не буду гнать.
– Не суетись, если наткнетесь на матку ползуна. Ползуны шума двигателя боятся. Задержишься – переночуете у Знахарки, я разрешаю. На платформы не засматривайся, если появятся, а то въедешь во что-нибудь. Всё, тусклого вам солнца!
– Тусклого солнца, – откликнулся Туран, а Мика нетерпеливо махнул отцу рукой.
Борис отвернулся, пошел вдоль ограды. Батраки открыли ворота, Туран вдавил педаль, и машина поехала. На этот раз он не успел помешать младшему брату – тот схватился за «грушу» на конце тросика и дернул что было сил. Протяжно взвыла сирена, в конюшне заржали лошади, утробно хрюкнула свинья в сарае. Если кто еще спал на ферме, то теперь уж точно проснулся.
Частокол остался позади. В зеркале Туран увидел, как затворились ворота. И тут же притихший было Мика, распахнув дверцу, полез из кабины.
– Не поеду я с тобой! – крикнул он, встав на подножку. – Хоть и на «Панче» – не могу! У меня важное дело!
– Стой! – Не отпуская руля, Туран схватил брата за плечо. – Куда лезешь на ходу?! Под колеса захотел?
Он втянул Мику обратно, захлопнул дверцу и отвесил ему подзатыльник.
– Ну так останови, чтоб не на ходу! – заныл Мика, потирая ушибленное место.
Грузовик ехал по дороге из укатанного щебня, справа тянулась ограда фермы, слева – каменистая равнина, окутанная дымкой. Среди камней торчали обломки бетонных плит и кирпичной кладки, заросшие колючим кустарником. Возле толстой ржавой трубы, врытой в склон холма, виднелась разноцветная куча гнилья – туда вывозили мусор.
Мика все не успокаивался:
– Останови! Не могу я сейчас уехать!
– Да почему?
В Туране боролись противоречивые чувства. С одной стороны, надо показать брата Знахарке, раз отец так хочет, с другой – сыпь-то и правда ерундовая. Мику всякий раз такая покрывает, если он на солнцепеке долго побудет. Туран предпочел бы сам прокатиться по Пустоши: слишком уж брат беспокойный, вечно крутится, болтает без
