1914 г. Зданевич вновь выступает с докладом о творчестве Гончаровой в связи с её выставкой уже в Петербурге, в Художественном бюро Н.Е. Добычиной, но на этот раз переносит акцент на противопоставление всёчества футуризму – изобретая для этого яркую и остроумную форму: «Кинематографическим фирмам я могу предложить занятный сценарий». В конце этого «занятного сценария», в котором действуют и соратники, «подлинные бунтари» (Гончарова, Ларионов), и противники, «шайка тёмных личностей» (братья Бурлюки, Маяковский), и «отставной военный фармацевт» (лейб-медик Н.П. Кульбин), футуризм ждала «отвратительная, бесславная смерть»[41].
После того как пропаганда всёчества была перенесена в Петербург, деятельность Зданевича свелась в основном к стычкам со всеми левыми петербургскими группировками подряд. В газетах сохранились об этом откровенные свидетельства:
«Футуристы разбились на мелкие группы и кружки и деятельно предаются взаимному оплёвыванию.
Каждый кружок старается занять доминирующее положение. Провозглашаются новые программы, выпускаются манифесты, которые назавтра же лопаются, как мыльные пузыри.
Петербургские футуристы не желают признавать московских.
Московские “всёки” издеваются над петербуржцами.
В Петербурге некий доктор Кульбин пытается объединить различные умирающие направления и объявляет себя вождём футуризма.
При этом доктор Кульбин действует без разбора, и под знаменем нового “академического” футуризма оказываются и эгофутуристы, и Гилейцы, и “Мезонин поэзии”, и никогда о футуризме не помышлявшие акмеисты.
Последние стараются протестовать, но им зажимают рот и не дают говорить.
На эту группу набрасываются “всёки” со Зданевичем и Ларионовым во главе.
На лекциях и вечерах футуристического свойства “всёки” и акмеисты изощряются в поношении друг друга.
– Вы украли ручку от двери футуризма!
– А вы – отрыжка декадентства!
– Мы первые провозгласили футуризм!
– Нет, первым футуристом был Бальмонт!
– Врёте вы, – футуристом был уже Тредьяковский!
– Бурлюк туп, как сельский учитель!
– Игорь Северянин – фальсифицированный мармелад!..
Когда объединённые Кульбиным вздумали избрать короля стихов, Зданевич и Ле-Дантю набросились на них:
– Это ещё что за мещанство! Попробуйте только, – мы вас кислым молоком обольём!
Эта “угроза” подействовала, и мысль об избрании короля была оставлена»[42].
Идеи и положения всёчества варьировались в ряде манифестов, дошедших до нас в черновиках и публикуемых в настоящем издании. Наиболее любопытным из них является «Поэтический манифест всёчества», или «Многовая поэзия», в котором опять-таки остроумный и не лишённый оригинальности приём («Поэзия должна уметь говорить обо всём сразу, не дробить переживания, выстраивая мысли в ряд у рта, заставляя дожидаться очереди»[43]) остался лишь
ОРГРМ. Ф. 177.Д. 24. Л. 3.
<Б. п.> Развал футуризма // Московская газета. 1914. № 292. 2 января. С. 5.
ОР ГРМ. Ф. 177. Д. 22. Л. 4об.
