на Урале? Где на Урале?
– Какая императрица? – прошептала Нина на вдохе.
– Обыкновенная императрица. Александра Федоровна. Она была попечительницей госпиталя для раненых в Царском Селе, искала хороших хирургов. Евгений Сергеевич повез представлять меня, но я опоздала к нему, ненадолго, минуты на три. И все вот это… аудиенция, экзамен… прошло гладко. Но спустя несколько дней Боткин подарил мне часы, мягкий, но безусловный намек на то, что не следует опаздывать. При малейшей непунктуальности, но только любимым ученикам Боткин дарил часы с гравировкой «vita brevis». И я своим ученикам стала дарить. Получилось что-то вроде братства, медицинский орден, нас звали витабревисами. Строго говоря, я бы и вам должна была подарить такие часы, но где же теперь найдешь часы? Впрочем, у вас они есть. Ваш муж…
Тут только до Нины дошло:
– Вы хотите сказать, что мой муж на Финской убил кого-то из ваших учеников?
– Нет, отчего же… Мне даже и в голову не пришло. Хотя… – Профессор помолчала минуту. – Нет, я думала, что ваш муж оперировал кого-то из витабревисов, воевавших на финской стороне, не смог спасти и взял часы на память…
– Оперировал врага?! – захлебнулась Нина.
Профессор Ильмъяр молчала.
– То есть вот фашистский самолет упал в парке Первой пятилетки, вы бы что, стали оперировать летчика?
– Разумеется, миленький. Стала бы оперировать. И вы бы стали. Вы же врач, витабревис.
Профессор поднялась легко, собрала со стола посуду, направилась на кухню, кажется, даже напевая что-то вполголоса.
– Я помогу! – крикнула Нина вслед.
Но пребывание в этом доме стало для Нины тягостным. Нина так и не дождалась, пока высохнет ее одежда. Дождалась воздушной тревоги. Засобиралась в бомбоубежище, куда профессор Ильмъяр даже и не думала спускаться. Пообещала назавтра обязательно отдать одежду… Профессор улыбнулась:
– Бог с вами, миленький.
И Нина с мокрой своей одеждой, увязанной в узелок, вышла вон из этого странного дома, где все еще работает водопровод, все еще жива собака, все еще стоят на полках стихи, изданные до революции и… Боткин! Царица! Оперировать фашистов! Как это все?
С того дня для Нины началось «смертное время». Наутро она проснулась в своей холодной комнате под двумя одеялами и бушлатом, оделась, поплелась на работу и лишь по дороге вспомнила, что не нужно бы ходить туда, где профессор того и гляди заставит оперировать фашиста. Но хлеба не было. Даже для врачей, которые питались наравне с рабочими, норма хлеба была снижена до 250 граммов в день. И не достать было этого хлеба. Люди занимали очередь к булочным затемно, старались даже до истечения комендантского часа. И вот у Нины был выбор – идти ли затемно на работу, где хлеб и чай будут почти сразу, или вставать в очередь, где, может быть, и не достоишься… Пока Нина
