отец. Майкл жил в большом доме в Новом Орлеане. Отец хотел вернуться в этот дом и вновь стать его хозяином, потому что это был его дом. Он приходил в ярость от одной мысли, что в нем жил Майкл. Но отец знал, что его время еще не пришло. Он ждал, когда Эмалет станет большой и сильной и сможет присоединиться к нему. Это будет их Началом. Он хотел, чтобы они вошли в долину Доннелейт вместе. Хорошее начало – залог будущего. Без хорошего начала нельзя рассчитывать на успех какого бы то ни было дела.
Расти и расцветай, моя доченька.
Талтос.
Долина Доннелейт уже давно опустела. Но они – отец, Эмалет и их дети – поселятся в ней и будут жить. У них родятся сотни детей. Это станет их блистательным началом.
– Это место будет нашим храмом, святилищем нашего Начала. Нашим Вифлеемом, – шепотом вещал дочке отец. – Началом всех времен.
Было темно. Мать плакала, уткнувшись в подушку, снова и снова повторяя лишь одно имя: «Майкл. Майкл. Майкл!»
Эмалет всегда знала, когда начинало всходить солнце.
В это время все краски становились ярче, и Эмалет уже могла разглядеть перед собой тонкую руку матери, которая выглядела в ее глазах огромным темным пятном, заслонявшим собой весь мир.
Глава 2
В доме было темно. Машины разъехались, и только в одном окне продолжал гореть свет. Это была старая комната Майкла Карри. Та самая, в которой умерла Дейрдре. Мона вполне отдавала себе отчет в том, что произошло сегодня вечером. Более того, она размышляла о случившемся с явным удовольствием. И неудивительно, потому что она сама, можно сказать, все спланировала…
Она сказала отцу, что вернется в Метэри вместе с дядей Райеном и кузинами Джен и Клэнси. Однако дядя Райен ни сном ни духом об этом не ведал. Покидая дом, он был уверен – как, впрочем, и все остальные, – что она отправилась на Амелия-стрит с отцом, меж тем как Мона ни с кем никуда не поехала.
В ночь на Марди-Гра они с Дэвидом были на кладбище. Мона поспорила с ним, заявив, что он не решится с ней кое-что сотворить перед могилой Мэйфейров, – и проиграла. Он сделал это. Не то чтобы это оказалось потрясающе здорово, но не так уж плохо для пятнадцатилетнего парня. Во всяком случае, Моне данное действо пришлось весьма по вкусу. Ей нравилось то, что они вместе сбежали от взрослых. Нравилось видеть в глазах юноши неподдельный страх и ощущать собственное возбуждение. Нравилось перелезать с ним через побеленный кладбищенский забор и крадучись пробираться меж высоких мраморных надгробий. Нравилось, расправив под собой юбку, чтобы не испачкать трусики, бесстрашно раскинуться на одной из мощеных дорожек и, невзирая на холод и сырость, которые источала земля, наконец сделать то, к чему подстрекал ее инстинкт.
– Ну давай же, давай, – подстегивала она Дэвида, хотя он к этому времени уже не нуждался в том, чтобы его подбадривали и направляли.
Ее взгляд был устремлен не на него, а на холодное, затянутое облаками небо, в котором горела только одна звезда. Потом глаза
