озябшие ладошки Михаила в своих руках, подруги медленно пошли со двора. Какое-то время они шли молча, вслушиваясь лишь в звуки проснувшегося города.
Повизгивали сигнализации на автомобильных стоянках. Хлопали двери подъездов. С нарастающим гулом трогались автобусы с остановки. Дворники с громким улюлюканьем гоняли от мусорных бачков стаи собак. К соседней булочной подкатила хлебовозка, тут же загремев и залязгав открывающимися дверями и выпуская на волю аромат горячего, только что вынырнувшего из печи хлеба. Все, как всегда. За исключением одного… Муж Ксюши не должен был вернуться трезвым и уж тем более с подарками и претензиями.
– Что произошло, как думаешь? – спросила Ольга, раз и два покосившись на подругу и так и не дождавшись от нее никаких объяснений. – Может, он того… за ум взялся?
– Ага! Взялся! За что-нибудь, может, и взялся. Только ума там отродясь не было, поэтому за него он взяться не мог ни при каком раскладе, Оль. – Ксюша прошла чуть дальше автобусной остановки, минуя утреннюю толпу, переминавшуюся в ожидании городского транспорта. Остановилась с подветренной стороны, подняла воротник куртки, зябко дернула плечами и пробормотала отрешенно: – Ненавижу эту слякоть… Ты знаешь, я сначала опешила, увидев его таким. Подумала, может, у него кто-нибудь появился. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
Ольга лишь молча кивнула и тут же сморщила носик. В голове как-то не укладывалось, что кто-то мог клюнуть на Ксюшиного Лешку. Полтора месяца назад, перед тем как исчезнуть из квартиры вместе с Ксюшиной зарплатой и Мишкиным детским пособием, он производил впечатление особи, переступившей финальную черту человеческой деградации. И тут вдруг такие метаморфозы…
– Потом я поняла, что что-то не так, – продолжила Ксюша после паузы, все глубже зарываясь в болоньевый шуршащий воротник. – Он бы не стал тогда ко мне приставать прямо с порога, а тут прямо с маниакальной настойчивостью… Мне пришлось ему даже по физиономии съездить, чтобы отстал.
– А он?! – Ольга испуганно заморгала. Трогать Лешку было нельзя. Трогать его было смерти подобно. Он не прощал даже косого Ксюшиного взгляда, не то что рукоприкладства.
– А он ничего, представляешь!!! – зашипела Ксюша, округлив и без того большущие глаза. – Улыбнулся. Щеку потер и говорит: я тебя понимаю, дорогая…
– Дорогая??? Так прямо и сказал???
Можно было бы шлепнуться сейчас в лужу, Ольга и шлепнулась бы непременно, настолько велико было ее изумление. Но памятуя о том, что далее ей надлежало быть на работе, где никакая неопрятность в одежде не проходила незамеченной, на ногах она устояла.
– Ксюш, он же таких слов не знает! – таким же зловещим шепотом, что и подруга, прошипела Ольга, стиснув Мишкину ладошку с такой силой, что он захныкал. – Прости, малыш, я не рассчитала… Дорогая! Ксюша, здесь точно что-то не так. Слушай, а может, это не он?!
– Ага! Клон Лехин ко мне явился под утро, чтобы прожить со мной долго и счастливо
