не отказался и не согласился он, как-то неопределенно двинув гладко выбритым подбородком. – А как туда добраться?
– На машине!
– У нас и машина имеется? – Глаза его прищурились, и изначальная виноватость тут же была вытеснена подозрительностью, что ли.
– Имеется, – Даша кивнула. – «Восьмерка». Брат подарил на двадцатилетие.
– Нам двадцать все же есть?
Его вопрос был понятен. Она выглядела очень молодо, очень. Спиртное в магазине часто отпускали при наличии паспорта. Леха говорил, что в этом ее достоинство. Она психовала, пытаясь изменить прическу, макияж, чтобы набавить себе хоть парочку годиков.
– Двадцать два, – уточнила Даша на всякий случай, чтобы Костя знал о ее совершеннолетии из первых, так сказать, уст. – Так как? Едем?
Думал он недолго. Помолчал, покрутил головой, снова посмотрел на нее, потом сказал:
– А знаешь, в этом ведь что-то есть! Почему нет?! Чего ради тогда все это…
Сумбурная скороговорка не внесла особой ясности, но немного приободрила Дашу. Неважно, что он до сих пор так и не сказал ей «да», главное – «нет» не прозвучало.
– Хорошо, едем. – Костя встал, протянул ей руку, но вдруг отдернул, оговорившись тут же: – Ой, знаешь, мне нужно позвонить моему другу. Он будет очень волноваться, если я вдруг пропаду.
«Пропади! Ну, пропади же! – мысленно уговаривала его Дарья, встав со скамейки и замерев рядом с Муратовым. – Пропади со мной навсегда!»
Кажется, была такая песня. Или очень на нее похожая. Финальный куплет с припевом тоже стерся из памяти, но вот про «пропади» Даша помнила очень точно и отчетливо. И пропадала, пропадала, пропадала…
Ей совершенно не бросилось в глаза то, что Костя звонить принялся с мобильного телефона, извлеченного из кармана расхлыстанной вдрызг куртки. И то, что телефон был одной из самых последних моделей, очень дорогой, совершенно не показалось ей удивительным.
Счастьем дыбилась одинокая ее, запущенная душа, сказал бы поэт. Счастьем и ожиданием необыкновенного чуда. И Даша повезла Муратова через весь город на троллейбусе к собственному гаражу. Потом завезла домой, где вытащила из заветной шкатулки одну треть своих сбережений. Следующим этапом был супермаркет, где забивались продуктами и средствами личной гигиены громадные пакеты. Хвала небесам, скудноватыми у девушки оказались сбережения, иначе красоваться бы Константину в новеньких джинсах и рубашке с курткой.
Она носилась меж прилавков с горящим от возбуждения и радости лицом. Хватала все, что попадалось под руку. Бросала в магазинную тележку и виновато улыбалась, когда Константин противился и возвращал ненужную ему вещь обратно.
И еще он говорил ей при этом тихим голосом председателя попечительского совета:
– Эк тебя разобрало, Даша. К чему такие траты? Это лишнее, поверь мне. С чем сама останешься?
Ей хотелось орать на весь магазин, перекрывая гул сотни голосов, что
