противозаконно.
– Да. Но недоказуемо.
Включаю свой телефон.
– Давай, Иван. Она делает сейчас много глупостей, я должен вмешаться. Ты же не хочешь, чтобы она встряла в неприятности.
Не двигается.
– Давай!
– Нет, – его лицо болезненно вздрагивает. – Нет у меня ее контактов. Только старые.
– Я же проверю.
– Проверяй. Я твою жизнь облегчать не собираюсь.
– Вы встречались?
– Не встречались.
И что, даже землю не вспахал? Как-то даже обидно за Фею.
– Почему? Как-то быстро ты ее отпустил. Я думал – любишь. Бороться будешь за нее.
– Не доставлю тебе такой радости.
– Так, а причем тут я? Ты же сам накосячил. Не я тебе эту девку подложил.
– Я ошибся. Ты никогда не ошибался?
– Я? Постоянно косячу. Но, в отличие от тебя, нахожу силы с этим потом работать. И поэтому всегда получаю то, что хочу.
Ну, почти…
– И ты хочешь Софью.
– Хочу.
– Надеюсь, в этот раз тебе не повезет. Нехороший ты человек.
– Это ревность…
– Нет. Я просто ее люблю. И поэтому отпускаю и желаю ей счастья.
– А это слабость! Ладно, давай, Иван. Успехов тебе на твоем поприще. А я пойду, поработаю над какой-нибудь версией счастья для Софьи. «Желать» для мужчины недостаточно.
Итак, последняя, но стопроцентная версия.
Елизавета…
Неудобно, черт возьми! Но что же делать?
И я уже сорок минут ношусь по разным инстанциям, чтобы пробиться к ней.
Попасть к «чистому» пациенту гораздо сложнее, чем на свидание в тюрьму к маньяку-рецидивисту.
– А кто Вы Городецкой?
– Она моя свояченица. Я – муж ее младшей сестры, – объясняю уже в который раз.
– Но Городецкая говорит, что никакого мужа у ее сестры нет.
– Она просто не знает… – придумываю я на ходу. – Мне срочно нужно поговорить с ней по семейному вопросу! Да в чем проблема?!
И все-таки «по-белому» попасть к ней не получается.
«Только завтра». После подписи главного врача. Сегодня его уже нет.
Но есть еще и куча теневых вариантов. Поэтому, когда наступает вечер, и всё начальство разъезжается по домам, я даю немного денег младшему персоналу.
Стекло в ее палату большое и круглое, напоминает аквариум. Перед ним и за ним стоят одинаковые стулья. Это реально чем-то похоже на тюрьму. Только не нашу. Скорее, америкосовскую. Правда, телефонной трубки для разговора нет. Переговорное устройство напоминает микрофон.
И я сажусь на этот стул. Меня почему-то начинает трясти.
Какая она? Я никогда не видел ее, и не думал о ней, как о ком-то реальном. Только как о какой-то абстрактной истории Софьи.
К стеклу подходит девушка. Чуть повыше Софьи. Гораздо худее. Синий тонкий хлопковый комбинезон
