таким же сбродом за ним, не посмотрев по сторонам!
Не передать словами, как я зла! Хочется обнажить зубы, впиться и растерзать крепкую шею, которая умудряется держать на себе столь каменную башку!
– Упс! – разворачивается урод ко мне лицом. Не в плане внешности урод, но всё же. И начинает ржать. За столом, естественно, подхватывают. Да и остальной народ уже оборачивается на нас и пялится.
Сцепляю зубы, втягиваю воздух через нос и прикрываю на секунду глаза. Нельзя. Мы, вампиры, выше и интеллигентней этих дикарей. По своей природе не умеем быть агрессивными. Ну или изо всех сил сдерживаемся, как я сейчас.
– Какой же ты неотёсанный болван, Эвэрли! – всё же шиплю я так, чтобы услышал только он со своим супер-слухом.
Рик неожиданно присаживается, подхватывает что-то на полу и, отлепив поднос от моей почившей блузки, ставит на него коробочку с соком. Ухмыляется нагло и заявляет так же тихо:
– Посиди на соковой диете, Райт, – стройнее будешь.
Вот же она – жилка! Бьётся густой кровью, словно зовёт: давай, вцепись в меня и разорви!
Заставляю себя поднять взгляд к зелёным глазам, вскружившим своей красотой голову не одной участнице группы поддержки, и холодно улыбаюсь одними губами:
– Повезло тебе, что у меня непереносимость оборонятины.
Эвэрли фыркает и склоняется ближе:
– Остроумие всё ещё хромает, Райт, работай усерднее.
– Пошёл ты…
– Две минуты! – ржёт этот придурок, обходя меня. – Тебя хватило на две минуты в этот раз!
Я с силой сжимаю на подносе пальцы, думая лишь о том, как было бы прекрасно влепить им по одной каменной башке. С треском! И с чувством собственного удовольствия!
Проклятье!
Специально бросаю поднос на "элитный" стол, вызывая возмущение регбистов, и быстро иду в противоположную Эвэрли сторону, в женский туалет. Дверь хлопает за моей спиной, а я, бросив рюкзак на пол, прохожу к раковине и, включив холодную воду, подставляю под упругую струю запястья. Такой манёвр всегда помогал мне успокоить клокочущую в груди ярость. Вот и сейчас я постепенно успокаиваюсь.
Хотя глаза всё ещё налиты кровью.
– Эй, Сью! – звучит от двери, а через минуту моя Хайди запрыгивает на тумбочку с раковинами задницей, едва прикрытой юбкой группы поддержки. – Успела на конец вашей стычки. Ты как?
– Уже лучше, – досадливо морщусь я.
– Но глазищи… Успокаивайся давай.
Я прикрываю глаза и усмехаюсь.
Хотите выявить среди своих знакомых вампира? Разозлите его, как следует – мы рождаемся с животными инстинктами, как любой человек или зверь. Но придётся очень и очень постараться, учтите. В общем, ярость обычно требуется, чтобы напасть. И пусть мы уже давно не живём инстинктами, у разъярённого вампира всё равно вздуются вены на висках, лопнут капилляры в глазах, сделав белки красными, и чуть сместится вперёд верхняя челюсть, обнажая острые клыки. Впрочем, клыки у нас с самого рождения острее, чем у обычных людей.
Тоже своего рода распознавательный знак.
– Блузку жалко, – удручённо вздыхаю я, закрывая воду. – Любимая…
– Всего лишь тряпка, – назидательно замечает моя лучшая подруга и перетаскивает свой рюкзак из-за спины себе на бедра. – У меня тут была запасная форма…
– О не-ет, – издаю я стон, закатывая глаза к потолку.
Ненавижу группу поддержки и все и всех, с ней связанное – кроме моей Хайди, разумеется. Потому что этот несносный придурок – капитан команды по регби. А я ненавижу всё, что каким-либо боком касается его!
Но с Хайди, да, с ней у нас своя история.
– У тебя нет выбора, Райт, – всучивает она мне в руки майку, один в один похожую на ту, что сейчас на ней, и застёгивает молнию на рюкзаке. – Не переживай, кожа отваливаться не начнёт.
– Ха-ха, – саркастично замечаю я и начинаю расстёгивать пуговицы на блузке.
Любимой блузке…
Чёртов-придурок-Эвэрли!
Весь оставшийся день я чувствую себя до невозможности неловко и унизительно, пусть и стараюсь не подавать вида.
Девочки из группы поддержки при виде меня демонстративно воротят носы и пренебрежительно фыркают, регбисты – отпускают дурацкие шуточки, но при этом не отказывают себе в удовольствии пялиться на мой оголённый живот.
Эвэрли, как всегда, ошибся – мне не нужна никакая диета. Стройности во мне хоть отбавляй, вон как некоторые придурки облизываются. Аж противно.
Я
