дядюшку. Я не дал ему опомниться, втолкнул внутрь, и захлопнул за нами дверь. В нее тут же ударила волна подросткового насилия. Но я уже защелкнул замок, и был в безопасности.
– Бла-бла-бла-бла-бла, – сказал сотрудник гостиницы, – бла-бла-бла-бла полис…
Последнее слово я отлично понял.
– Ноу. Ноу полис. Зетс ол райт. – Сказал я. – Ай эм окей.
Он даже рот открыл.
– Бат…
– Ай эм вери вери окей, – перебил я его. – Ноу проблем. Итс вос вери фани эксидент. Ай эм хэппи фо зет. Нау ай эм гоинг ту слип ин май рум.
– Бат йо клоуза…
– Одежду сперли, – печально сказал я уже по-русски. – Это да. И документы. Пиздец, конечно, друг. – Я положил ему руку на плечо. – Полный и окончательный пиздец. Но я лучше подумаю об этом утром.
– Ай донт андестенд… – Он развел руками, как бы говоря – не понимаю…
– И не поймешь, – я потрогал разбитую губу, сплюнул на пол сгусток крови. – Ты лучше скажи, у тебя попить есть? Ду ю хэв э дринк самфинг фор ми, май фрэнд?
Он засуетился, убежал в комнатку за стойкой, вернулся с двухлитровой бутылкой воды. Всучил ее мне. Я тут же отвернул крышку и жадно принялся пить.
Маленькие ниггеры не успокаивались, продолжали колотить в дверь ногами и кулаками.
– Сорри, мен, бат ай маст колл ту полис, – сказал «май френд» очень серьезно.
– Херово, – ответил я, осознав, что без полиции не обойдется. – Ну давай, вызывай, раз надо…
Честное слово, когда они приехали, от них за версту разило кофе. Меня они разглядывали с подозрением. Что это за мудак такой, читалось в их взглядах, что пошел гулять по Южному Бронксу ночью? Удивительный какой мудак!
Я сидел в гостиничном кресле, с распухшей мордой, в одних трусах и носках и улыбался. Почему-то мне стало смешно. Не знаю, может это была истерика. Но я стал смеяться.
– Ну пиздец, – сказал я полицейским, которые меня вообще не понимали, – полный окончательный пиздец.
И вдруг один из них на чистом русском спросил:
– Чего случилось-то?
– А-а-а, – закричал я, радуясь, что сука-удача, продажная девка, похоже, решила ко мне вернуться. – Так ты русский?!
– Татарин. Я вас завоевал. А потом свалил от вас, потому что у вас оказался гребаный бардак. А мы, татары, бардак не любим.
– Русский, – сказал я, широко улыбаясь. Его чувство юмора сразу расположило меня к этому парню.
Напарник у него был черным. И угрюмым. Он что-то спросил у «русского». Тот ответил. Чернокожий кивнул.
– Я пояснил Фрэнку, что мы с тобой из одной кантри, и будет проще, если я с тобой поговорю…
– Хорошо, – я кивнул с готовностью. К этому копу-татарину из России, хоть он нашу
