великие немцы, что бы на это сказали вы? Всё, показанное на этой выставке, находится на столь низком уровне, что приходится удивляться, как художественный салон набрался отваги показывать эти поделки за довольно высокую входную плату. Пусть владельцу – возможно, введённому в заблуждение, – впредь будет наука, а над дадаистами да прострётся покров щадящего молчания!
Что есть дада?
«Знатокам искусства» слева и справа (“Die Rote Fane” и “Deutsche Tageszeitung”)
Дада в первую очередь есть честное желание показать без прикрас собственную внутреннюю ситуацию. Приукрашивание содержится в ключевых словах «человек – хороший»1 так же, как в “Deutschland, Deutschland über alles”2. В них выражается не примитивное, но абсолютно лживое, мошенническое стремление подменить либо «пролетарскую», либо патриотическую «культуру», которой не имеется в наличии. Этот сорт конструизма, который даёт возможность так называемому художнику чувствовать себя «ценностью в себе» и необходимым фактором просвещения для широких масс, отвергает дада. Дада – не народное искусство, дада это тактика ликвидации старого и подготовки (может быть) нового общественного договора. Искусство мыслимо только на основании широчайшей всеобщности, искусство есть договор. Дада – антиконвенционально, оно не позволяет себе жесты восседающего в облаках индивидуума, так называемого гения. Дада – это воля не быть гением. Дада – это разложение без слабости или растроганного прискорбия по «Закату Европы»3. Дада – без заката и подъёма.
ДАДА – палач буржуазной души.
Мы прекратим своё дада, как только наступит время дада4.
Объективное рассмотрение роли дадаизма
Когда говорят об искусстве, нельзя забывать: это только кажется, что в нём есть место позиции «башни из слоновой кости»1, надпартийного художника. Всё искусство всегда было партией – партией как раз тех, кто в это время господствовал; в Европе со времён греков это никогда не были пролетарии, ни разу «просто человек», а были короли, графы, господа, папы, банкиры и христианская буржуазия. Нельзя забывать, что художник из числа рабов или презираемых в древности, в Средние века и в начале Ренессанса становился ремесленником, который был организован в гильдию, и что развитие в гения, единолично восседающего на облаках и превосходящего других людей, есть лишь позднейшее изобретение. Но и гений творил внутри «искусства», то есть некой конвенции, которая постоянно использовала экономические, социальные, научные, технические основы своего времени – лишь с тем ограничением, что она служила исключительно имущим и была от них зависима. Ибо борьба гения против буржуазии и капитала вряд ли когда действительно затрагивала его «непонятость» – это непонимание уже давно было в большой моде, но эта борьба относилась лишь к сугубо персональной неспособности повыгодней для себя обустроить независимость от капитала; то был недостаток, вытекающий из отрыва
