что в живом он теле,
И в кафе заворотил,
Заказал себе тефтели.
Ест, скучает, кофе пьёт,
Зал пустынный наблюдает.
Вдруг, по имени зовёт
Его кто-то; не стихает
Чей-то голос: «Ваня, Ваня!»
Встал на теле каждый волос,
Сердце нервно барабанит,
Пусто, никого нет в зале…
С ужасом заозирался
Наш Иван по сторонам.
«Тьфу ты, видно показалось,
Пошумели где-то там
В кухне, или на подсобке.
Но ведь тихо… Бесы ловки,
Пакостят они везде,
Ох, с лихвой у них сноровки!
Пить пилюли перестал
И явилися на бал.
Ничего, вас в шею выпру,
Сам себя я наказал…
Больше года, или вру;
Нет, я трезв был больше года,
Ощущалася свобода,
Тут опять явились вдруг.
Неужель шизофрения
В самом деле у меня?
Протравил я мозг обильно.
Словно от свечи огня
Таял разум-воск,
Где ты, жизнь, прошла моя,
Как пошла в откос?
С восемнадцати ли лет,
Или с двадцати,
Волчий получил билет,
Взвыл я от тоски?
Детство, отрочество было
Ярким, жизнерадостным,
Юность с дымом уходила,
Как в тумане плавилась.
Эх, зачем поджёг траву
И иглу вонзил я в вену.
Грезил сказкой на яву,
Перешёл во тьму мгновенно.
Но, видать, и без того
Та болезнь во мне гнездилась,
С ядами лишь укрепилась,
И поехало, пошло.
Не шизоидный характер
Я в анамнезе имел,
Психопатом быть умел,
Не шизоидом; ну, хватит
Мне копаться в этой мгле,
Просветленья не настанет
В тусклом, выжженном угле,
Пусть во тьме он догорает…»
Ел Иван свои тефтели
И угрюмо размышлял,
Чувствовал усталость в теле,
Весь задор его пропал.
В частой смене настроений,
Как в пучине он носился,
Мчался в этой буре, бился,
Выплыть к суше не умея.
Вот звонит ему Мария;
Мигом, радостной волной
Ум Иванов окотило,
Бодрость вновь вступила в силу.
– Здравствуй, Маша,
Рад услышать я твой голос.
Ты мне, словно счастья чаша,
Рад я выпить, ты, мой тонус!
– Слышу я, Иван, что выпил
Ты уже с утра пораньше…
