чернорабочим. Он продолжал пить, все ниже опускаясь.
В то время свободная продажа водки была запрещена, но Сидор где-то добывал спиртное, чаще какой-нибудь суррогат. Напившись, он из тихого и скромного работяги превращался в скандального, драчливого пьянчужку. И все свои неприятности, им же самим созданные, вымещал на Аннушке. Она, любя и жалея своего мужа, долго терпела это, скрывая от всех домашние скандалы, но поведение Сидора день ото дня становилось все более нетерпимым.
Правда, на следующий день, протрезвясь, он валялся в ногах у Аннушки, прося прощения и обещая «пальцем ее не тронуть», но слов своих не сдерживал, и скандалы продолжались.
Сидор на глазах опускался. Если раньше он мечтал учиться и хотел обязательно стать машинистом, то теперь об этом даже не поговаривал, забросил чтение, которым прежде увлекался, стал ко всему безучастным. Водка как бы подрезала ему крылья, лишила его полета.
Аннушка долго терпела Сидора. Любви уже к нему не было, но оставалась женская жалость к тому, кого когда-то сильно любила. Потом в конце концов и это чувство было отравлено, и Аннушка ушла от Сидора. Вышла замуж за одного ссыльного, который был немного старше ее, но непьющего и работящего. Вскоре у них родилась дочь, а затем и сын.
Когда я уезжал из Киренска, Сидор был в том же положении. А приехав снова на родину через 10 лет, я Сидора уже не застал. Соседи сказали мне, что он повесился, будучи сильно пьяным. Так в алкогольном тумане растерял свою жизнь человек, который мог бы быть хорошим мастером и сделать немало добра людям.
Третьим «героем» Киренска, которого я запомнил, был караульный городского выгона для скота – поскотины, представлявшей собой большой луг в черте города, обнесенный забором. Около ворот выгона стояла небольшая избушка, в которой и жил караульный, охраняя скот и открывая ворота по мере надобности.
Однажды наша корова, которую утром, подоив, мама отводила на городской выгон, вечером не пришла домой.
– Феденька, сходи на поскотину. Наверное, Епишка спит и коров не выпускает.
– А почему, мама, вы так о нем неуважительно отзываетесь?
– Может быть, я и не права. Но уж больно человек-то он никудышный. Мало того, что пьяница, пьёт без просыпу, он такой ленивый, что даже себя обслужить не хочет. Ты посмотри, в чем он ходит, на чем спит – стыдно и больно смотреть. Ведь человек же он, а до чего себя довел.
Я побежал на выгон и увидел, что около закрытых ворот собрались коровы, мычат, а выйти не могут.
Зайдя в дом, я был поражен убогостью, беспорядком и грязью, которые в нем царили. На низенькой широкой лежанке, напоминающей нары, на грязных лохмотьях в драной одежде и обуви лежал небольшого роста щупленький человек с всклокоченной бородкой и непричесанными неопределенного цвета волосами. Человек не выглядел старым, но лицо его было сплошь покрыто мелкими морщинами. В комнате, кроме лежанки, стоял небольшой стол, грубо сколоченный
