У всех полицейских ступни такие. Это в правилах указано.
Она почти ему поверила.
– Некоторых новичков приходится ОПЕРИРОВАТЬ, – добавил он тоном, наводившим на мысль о сырых темницах.
Тут она засмеялась. И снова засмеялась, когда он вернул скрещенные под полами пальто ноги в нормальное положение.
– Вы пришли арестовать меня?
– Я пришел насчет затемнения.
В воспоминаниях такое знакомство с собственным мужем казалось ей странным. Но возможно, не более странным, чем некоторые. А в сравнении с другими, так почти многообещающим.
Он еще раз заглянул насчет затемнения. А в третий раз просто случайно проходил мимо.
– А вы не хотите сходить в пивную, на танцы, в кафе-кондитерскую, погулять, покататься, познакомиться с моими родителями?
Она засмеялась.
– Думаю, что-то мама одобрит.
И что-то было одобрено, и они начали встречаться. Она обнаружила, что глаза у него темно-карие, что он высокий, немножко непредсказуемый, но в первую очередь высокий. Он обнаружил, что она нерешительна, доверчива и бесхитростна до степени упрека.
– А подсыпать сахару нельзя? – спросила она, впервые отхлебнув светлое пиво.
– Прошу прощения, – сказал он. – Я совсем забыл. Возьму для вас что-нибудь еще.
В следующий раз он взял для нее того же пива, а затем протянул ей бумажный фунтик. Она высыпала сахар в кружку и взвизгнула. Вспенившееся пиво выплеснулось за край, поползло к ней, и она спрыгнула с табурета.
– Все шуточки шутим, сэр? – сказал бармен, вытирая стойку. Майкл рассмеялся. Джин смутилась. Он думает, что она дурочка, ведь верно? Хозяин пивной, конечно, подумал, что она дурочка.
– Знаете, сколько бутербродов взял с собой Линдберг, когда летел через Атлантический океан?
Майкл растерялся – и не только из-за вопроса, но, главное, из-за неожиданно властного тона, каким он был задан. Может быть, это загадка. Да, конечно. И он послушно ответил:
– Не знаю. Так сколько бутербродов взял с собой Линдберг, когда летел через Атлантический океан?
– Пять, – сказала она категорично, – но съел только полтора.
– А! – только это он и сумел сказать.
– Но почему он съел только полтора, как по-вашему? – спросила она.
Или все-таки это загадка?
– Не знаю. Так почему он съел только полтора?
– Не знаю.
– А!
– Я подумала, может быть, вы знаете, – разочарованно сказала она.
– Возможно, он съел только полтора потому, что захватил их из буфета, а они оказались черствыми.
Они засмеялись главным образом потому, что разговор не совсем иссяк.
Очень быстро Джин предположила, что любит его. Наверное, да, ведь правда? Она все время о нем думала, не могла уснуть и придумывала всякие фантазии. Ей нравилось смотреть на его лицо – оно представлялось ей завершенным
