href="#i_003.jpg"/>Текст публикуется по изданию: Против учения о судьбе // Творения святого Григория Нисского. Ч. 4. М., 1862. С. 141–177.
П. К. Доброцветов
Против судьбы
Помнишь, без сомнения, что произошло со мною, когда недавно у вас весьма великая гора неверия, говоря евангельски, подвиглась в веру (Мф. 17, 20). Премудрый Евсевий в старости придумал достойное своих седин, если только надобно иным держаться той мысли, будто бы это есть намерение человеческое, а не некое Божественное содействие Того, Кто направляет человечество во благое. Тогда подлинно изумлялся я необычайности чуда: как бывший прежде в таком неверии величием веры во много крат превзошел меру неверия? И так как в продолжение нашей беседы зашла как-то речь, касающаяся вопросов о судьбе, получил я приказание твое, о честная и священная для меня глава, письменно в послании пересказать тебе разговор, бывший о сем предмете в великом Константиновом граде с одним из философов. Итак, улучив ненадолго досуг, в немногих словах, сколь возможно сокращая речь, изложу тебе в простом и безыскусном рассказе, всего более остерегаясь того, чтобы речь, простертая до обширности рассуждения, не переступила далеко меру послания.
Предложил я несколько слов о нашем благочестии одному мужу, обученному внешней философии[1], как можно было догадываться из того, что он говорил, и намеревался его убедить, чтобы от эллинства перешел он в согласие с нашим учением[2]. Но так как приводил он много доказательств того, что избрание чего-либо по своей воле не во власти желающих, и связывал человеческую жизнь какою-то неизбежностью, без которой не может ничего сделаться из бывающего с нами, и отражал мое учение следующими словами: если определено ему сделаться христианином, то сделается непременно, хотя бы и мы того не хотели; если же возбранено сие будет судьбой, то невозможно изобрести какой-либо способ, чтобы преодолеть судьбу, – то поскольку говорил он это, думал я, как и естественно было, что он избегает случая узнать что-либо о вере, будучи глубоко погружен в эллинство и сим способом желая отразить продолжение нашего слова. Но не переставал он держаться того же, утверждая, что все подчинено неизбежности судьбы, что она во главе сущего, ее поворотам покорствуют все существа, и долгота жизни, и разность в нравах, и избрание рода жизни, и устроение тел, и неравенство достоинств (так что те, кто начальствует, достигает начальства по судьбе, по той же причине иной пребывает в рабстве, а также богатеет и беднеет), и, опять, здоровое и немощное сложение тела, короткая жизнь и долговечность ту же имеют причину. Ибо и кто малое число дней наслаждается жизнью, и кто проводит ее долгое время – не по собственному усилию, но по той необходимости тот и другой получают то и другое; не иначе, как судьбою, даются в удел и произвольная, и непроизвольная смерть, и разнообразные виды смерти насильственной, причиняемой в несчастных случаях, или удавлением, или судебным
То есть языческой или светской философии, в противоположность «внутренней философии» или «нашей философии», как нередко именовали святые отцы Церкви христианство.
Эллинством именовалось язычество. То есть речь идет о переходе от язычества к христианству.
