толпой, в неистовстве орали:
– Назад! Назад! Мать вашу!..
Вперед вышли дворяне с факелами в руках и, полыхая огнем во все стороны, расчищали государю дорогу. Но Иван неожиданно остановился: впереди множество народу, но глаз он не встречал – кто на коленях, а кто глубоким поклоном приветствовал выехавшего царя.
– Милости, государь! Милости просим, Иван Васильевич! – услышал обычное самодержец.
– Наградить народ за верность, – сказал Иван, – пусть всем моя свадьба запомнится.
Жильцы, позванивая гривенниками, запустили руки в котомку, и на головы собравшихся упал серебряный дождь. Тесня один другого, черный люд принялся собирать просыпавшиеся монеты, а на головы, плечи, спины продолжало сыпаться серебро.
Сам царь, казалось, опьянел от увиденного, громко смеялся и все орал:
– Еще!.. Еще!.. Кидай выше! Бросай!
Монеты походили на сорвавшиеся с неба звезды, сыпались непрестанно, превратившись из тоненьких ручейков в шумящую, словно водопад, реку серебра. И когда эта забава наскучила Ивану, он оборвал смех и, погладив тонкую лоснящуюся шею аргамака, сказал:
– Все! Хватит! К невесте ехать нужно. Заждалась уже меня любава.
Царь в сопровождении двух сотен всадников отъехал со двора, а следом длинным поездом потянулись сани, в которых, удобно разместившись на перинах, ехали бояре да окольничие.
– Дорогу царю! Освободить дорогу! – впереди всех спешили рынды и не шибко расторопных заставляли нагайками сбежать в сторонку.
Улица была залита огненным свечением. Сухие поленницы ярко полыхали, трещали оружейными выстрелами и, словно пули, во все стороны разбрасывали жалящие искры.
– Дорогу великому князю и государю всея Руси самодержцу Ивану Васильевичу!
Все сильнее звучали литавры, все веселее пели суренки; кто-то из стряпчих громыхал цепями, слышалось скрежетание и лязг железа.
Длинной вереницей к дому Анастасии Романовны потянулся и черный люд.
Царя ждали за воротами каравайщик с хлебом, свечники с фонарями и отовсюду – ропот боярской челяди:
– Милости просим, батюшка-царь. Милости просим. Невестушка-лебедушка заждалась.
У ворот встречали царя люди чином поболее, и кафтаны на них понаряднее, золотом шитые.
Иван Васильевич проезжал не останавливаясь и только в самом дворе спешился, разглядев среди встречающих Григория Юрьевича.
Трижды большим поклоном поприветствовали родители великого гостя, согнулся однажды и Иван.
– Проходи, государь, милости просим!
И бояре, подхватив под руки царя, повели его в дом.
Посторонних на боярский двор не пускали, государевы рынды с бердышами на плечах и высоко приподняв подбородки расхаживали по двору. Иногда кто-нибудь нерадивый особенно близко подступал к воротам, и тогда можно было услышать грозный
