«вагончиком» – как тут разъехаться?! Да она, вроде бы, и смирилась. Дома я старался бывать редко. Чаще по ночам работал. Я охранником на базе отдыха в Лесках подрабатываю. А можно мне закурить?
Анатолий подал ему пачку «Кэмела», после чего Доход отвернулся к окну и жадно закурил. Мы же, молча, ждали продолжения рассказа.
– Накануне того дня подвернулась мне халтурка на сотню гривен, – раздавив в пепельнице окурок и прокашлявшись, заговорил Недоходов. – Ну, потом, конечно, выпил. Изрядно. Заночевал там же на базе в Лесках, а утром решил поехать домой, чтобы «затарить» холодильник. Люда была бы рада. А по дороге шаурма подвернулась, будь она не ладна! Чокнулся с армянином, выпил и отключился. Даже тост до конца не дослушал. Не помню, как оказался дома в кровати. В общем, проспал я до следующего утра. А утром пошел на кухню и увидел… Люду…
Он, как будто поперхнулся оставшимся в легких дымом и опять заплакал. Анатолий поднялся со стула и подошел к маленькому столику в углу кабинета. Там быстро налил из электрочайника стакан воды и протянул его Недоходову.
– Лица ее никогда не забуду! – сделав несколько больших глотков, выкрикнул Леонид. Он поставил стакан на подоконник, сжал кулаки и напрягся всем телом. – Она лежала на полу в кухне и как-то удивленно смотрела в окно. Сначала я подумал, что ей плохо. Но я хорошо знаю, как выглядит мертвый человек. Ее шея была вся синяя. А кругом – битая посуда, остатки пищи. Не знаю, сколько времени я находился в ступоре, а потом меня охватил ужас и я просто сбежал.
И опять в кабинете стало тихо. Я не хотел его торопить, хотя некоторые вопросы уже появились. Доход снова закурил и продолжил:
– По дороге купил водки, приехал в Лески и пил, пока не вырубился. Там меня и взяли на следующий день.
– Быстро, – вставил я и решил уточнить. – А как именно на тебя вышли?
– Так соседи ж видели, как меня тащил домой сын армянина. Видели, как вечером Люда вернулась домой. А ночью слышали крики и шум борьбы. Что еще нужно? Отпечатки в квартире только мои и Людмилы. В момент убийства я был в квартире, а потом сбежал. В общем, все против меня! Что делать, Серега?!
– Пока не знаю.
Действительно, все складывалось против Недоходова. Он сам сказал, что ничего не помнит, а для следствия это все равно, что признаться.
– Да! Я ничего не помню! – словно прочел он мои мысли. – Но я точно знаю, что не смог бы так с ней поступить. Да! Мы разошлись из-за моих пьянок, но драк у нас никогда не было. Я тихий, когда бухой. Мне и в СИЗО дали возможность доработать до пенсии потому, что хоть и пьяница, но спокойный и по работе «залетов» не было. Вот, спроси у Толи, он меня знает. Я ведь только год, как отсюда уволился.
– Да уж. Что, правда, то, правда, – подтвердил хозяин кабинета. – Леонид Викторович хоть и замкнутый был на службе, мало с кем общался, но работу знал досконально. Среди «контингента» в авторитете ходил, не беспредельничал, как некоторые, и тем более не крысятничал.
– Вот! Видишь?! – Доход
