этому времени Фима уже понял, что назначенная обкомом директорша в этом доме не хозяйка. Получив свои кровные, он нашел администратора, оформляющего гонорар, и не без применения физической силы привел его к «хозяину» – заместителю директрисы филармонии. Выложив на стол свои немногочисленные купюры, он объявил:
– Как говорит мой папа, эти копейки вы можете разделить между собой!
После чего доходчиво, с точностью до рубля, Фима проинформировал ошарашенных слушателей, как и на чем его и его коллег провели.
– Но это еще не вечер, – завершил первое отделение Фима, – прискорбно, что при той же клиентуре все мы могли бы получить почти тройной доход.
Он достал авторучку, без спроса вырвал листок из начальственного настольного календаря и стал заполнять его цифрами, поясняя их происхождение.
– И каким у нас получается «коэффициент недобора»? Два и восемь! Все это вы могли иметь без ущерба для вашей законопослушной совести, – он поклонился «хозяину», – и без крысятничества по отношению к своим кормильцам артистам! – победно завершил Фима свою сольную партию.
Словно разведчик-нелегал, он достал зажигалку, пододвинул к себе пепельницу и поднес листочек к огоньку.
Заместитель директора брезгливо отодвинул рубли в сторону администратора и обратился к Фиме:
– Извините великодушно, коллега. Кадровый голод. Представляете, с каким материалом приходится работать. Буду вам признателен, если мы исчерпаем этот инцидент за обедом. Ресторан открывается через сорок минут.
– Неплохая идея, ваше превосходительство, – миролюбиво откликнулся Фима.
Когда они устроились за столом, накрытым на двоих, к новому знакомому подошел импозантный мужчина лет под шестьдесят.
– Лёнечка, – обратился к нему «хозяин» филармонии, – познакомься с этим молодым дарованием. Ефим Маркович – редкое сочетание музыкального слуха и коммерческого нюха.
– Просто Фима, – мягко поправил его Морозовский.
– Тем лучше. А это мой старший друг и учитель, многолетний директор этого богоугодного заведения. Мне он позволяет называть себя Лёней лишь благодаря лозунгу: «Ленин умер, но Лёнино дело живет!». А для вас, Фима, первое время он будет Леонидом Осиповичем, как Утесов, но если будете себя хорошо вести – то дядей Лёней.
Сказать, что обед просто удался, было равносильно тому, чтобы назвать Софи Лорен симпатичной. С тех пор, примерно раз в две недели, они обедали вместе. Два года – как уважающие друг друга профессионалы, потом – как начальник с доверенным подчиненным.
Но вернемся в салон. Как уже было сказано, Фима всему знал настоящую цену. Если кто-то думает, что «знать цену» – это правильно и вовремя назвать сумму денежных знаков, то на Рокфеллера он, увы, не потянет. «Знать цену» означает понимать, что для конкретного человека действительно дорого, а что эквивалентно
