пряник, –Волоколамск.
Долго молчанье прозрачной твоей колокольни,
Время твоё изнутри разбивает виски.
По мостовой незнакомые белые кони
Звонко идут до зелёной реки.
У пастуха на плечах прогорела рубаха,
Синие очи в глубоких глазницах блестят.
Кони, как струны, дрожа от неясного страха,
Слушают воздух и в сонную воду глядят.
«Желанье властвовать и страсть…»
Желанье властвовать и страсть
К движению и созиданью:
Дымящиеся глыбы класть
В основу мирозданья,
И сотрясать небесный кров
Под грозный гул столпотворенья,
И дерзких молодых рабов
Выслушивать без удивленья,
И им свободу даровать,
Дабы свободными могли бы
Трепещущие жилы рвать,
Под небеса вздымая глыбы.
«О нет, не слепота грозит моим глазам…»
О нет, не слепота грозит моим глазам –
Безумная тоска по тёмным небесам.
В начале сентября, когда едва-едва
Морозною росой затронута трава,
Когда в пустом саду сутулится жасмин,
Вдыхая холода космических глубин
И растворяя грань ошибок и чудес
Меж хаосом Земли и космосом небес, –
В такие времена нет силы не смотреть
В пространство темноты, где умирает смерть,
И можно угадать сводящие с ума
Свободу, и простор, и звёздные шторма.
«Всё есть и будет – смерти нет…»
Всё есть и будет – смерти нет,
Простая истина Вселенной.
Дороги в край благословенный
Вливаются в пути комет,
И звёздным крошевом звенят,
И плещут ржавою водою,
И вот опять перед тобою
Гора, тропинка, дом и сад.
Но это призрак! Дома нет,
Лишь дерева над чёрным срубом,
А в воздухе сыром и грубом
Мерцает яблоневый цвет.
Но нет! Ощеренные пни,
Осенний запах тьмы и тлена…
Ты упадаешь на колена,
Но только голову склони –
Тебя уже зовут с крыльца,
И ты нетвёрдыми шагами
Идёшь, идёшь навстречу маме
И в руки сильные отца,
И пахнет тёплым молоком
Цветастый, яркий мамин запон,
И солнце катится на запад,
И засыпают сад и дом…
«Словно тихая река…»
Словно тихая река,
Небо улицы осенней.
Золотые берега
В воду медленно осели.
Звонким криком на лету
Обещая непогоду,
Птица канет в высоту,
Словно в медленную воду.
Только лёгкую волну
Принесёт холодный воздух.
Через эту глубину –
Ни моста, ни перевоза.
Ну да полно – стынет грудь
От глубокого
