В раздел «Деятельность антисоветских партий», за неимением таковых, попадали различные кружки и общества – «Кружок по изучению Северного края», «Общество естествоиспытателей», «Организация инженеров». Члены этих кружков характеризовались как «явно враждебный пролетарскому государству элемент: профессора, доктора и др. лица ученого мира»[76]. Особое внимание уделялось профессорско-преподавательскому составу, который, по мнению сотрудников ОГПУ только внешне лоялен к советской власти, а «…внутренне же многими из них советская власть рассматривается, как «диктатура хама, необразованного, некультурного»[77]. Также фиксировались высказывания рабочих на собраниях. Например, на Мотовилихинском заводе в 1929 г. можно было услышать: «Мы до сих пор являемся черными рабами производства, рабочего и его семью заставляют жить и работать впроголодь, отдельные группы коммунистов и верха оторвались от масс»[78]. Такие рабочие ставились на учет в ОГПУ или «брались в оперативную разработку» (заводилось дело и начиналось следствие).
Документ 1923 г.: сведения об очередной разоблаченной «группе эсеров-вредителей», действующей «под маской» Общества кролиководов
В информационных сводках ОГПУ времен нэпа поражает их всеохватывающий характер – буквально нет такого места или общественного явления, о котором бы не знали агенты ОГПУ Так, в 1925 г. скрупулезно было подсчитано, сколько рабочих отмечали Рождество. Другой агент сообщал, что в селе Лобаново священник отругал учительницу за материал о церкви в стенгазете. А в деревне Баклуши член партии Чечкин говорил, что на последней партконференции разрешили всем партийцам пить и гнать самогон и т. д.[79]
В случае явного и открытого недовольства политикой советской власти сотрудники О ГПУ проводили аресты и следственные действия. Так, например, в 1929 г. двадцатилетний рабочий Мотовилихинского завода Г. Коптягин на плакате о партийной и комсомольской учебе написал: «Долой политику большевиков, да здравствует рабочая независимость от всех партий». Коптягин был тут же арестован, на допросах рассказал: «Приходится на работу идти без куска хлеба, рабочим живется очень тяжело. Вот это и заставило меня написать, чтобы убедились другие рабочие»[80].
Руководство советского государства считало нэп временным отступлением, и поэтому сотрудники ОГПУ всегда видели в нэпманах, коммерсантах и бизнесменах врагов новой власти. Начальник СОЧ ГО ГПУ С. Болотов сетовал в 1922 г., что правительство не дозволяет применение ВМН во внесудебном порядке к «жадным акулам, именуемым разной масти нэпманами, запускающим свои зубы в народное достояние»[81].
В 1923 г. начальник Пермского окротдела ОГПУ В. В. Винокуров был переведен в Ярославль. В январе 1925 г. оперативные сводки подписывал начальник окротдела ОГПУ т. Лобанов[82]. В сентябре 1925 г. начальником окротдела стал А. П. Коростин[83].
Интересны
Из доклада начальника секретно-оперативной части губернского отдела ГПУ о политическом положении Пермской губернии. 25 января 1922 г. // Политические репрессии в Прикамье. С. 49.
Из доклада 1‑го отделения Пермского Окротдела ОГПУ о состоянии профессорско-преподавательского персонала высшей и средней школы. 14.08.1929 г. // ПермГАНИ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 130. Л. 62.
Из информационной сводки о настроениях рабочих г. Перми и Мотовилихи, 1929 г. // ПермГАНИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 25. Л. 5об.
Из Информационных сводок № 2, 5, 16 за январь, февраль и август 1925 г. // ПермГАНИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 25. Л. 21, 85, 357.
Из Докладной записки о состоянии фабрично-заводской и крестьянской молодежи и сельской интеллигенции по Пермскому округу. По состоянию на 10 октября 1929 г. // ПермГАНИ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 13б. Л. 135.
Из доклада начальника секретно-оперативной части губернского отдела ГПУ о политическом положении Пермской губернии. 25 января 1922 г. // Политические репрессии в Прикамье. С. 53.
ПермГАНИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 9. Л. 2.
