style="font-size:15px;"> Поэт и прозаик
Писать стихи горазд не всякий человек:
Они рождаются, как дети, в муках.
Эгида не поможет, не научит ввек,
Талант тут нужен, упаси наука.
Идиллию Эдема и экстаз страстей
Поэт опишет, дай ему лишь слово.
Реликвию-любовь в созвездье быстрых дней
Оденет музыкою свет-покрова…
За Музой дивной мы идём мильоны лет,
А в пропасть упадём – то воля Бога…
И всё ж, когда вы не прозаик, а поэт,
Куда прекраснее сия дорога!
«Хочу на берег Финского залива…»
Хочу на берег Финского залива,
чтоб душу свежий ветер ободрил,
и песнею прибрежного мотива
сосновый хор мятежность взворошил.
И окунуться в шорохи туманов,
живые очертанья старины,
и остров отыскать на зорьке ранней,
фонтанам вещим доверяя сны.
Я знаю, знаю: по любой примете
увижу скоро петергофский мол.
Так пусть луна бледнеющая светит
и падает листва за частокол.
Позёмка так лениво и игриво
дороженьку заносит… Ах, беда.
Хочу на берег Финского залива,
где радости вихрастой крикну: «Да!»
Памяти Игоря Талькова
И расцветешь на зависть всем врагам, Несчастная Великая Россия.
Тальков убит! Так подло и нелепо.
Что говорить? Не сберегли опять
прозревшего страдальца и поэта.
Попробуй-ка историю понять.
Царят кругом разврат, обман и пошлость.
Что будет с нами всеми, господа?
От злости и наветов сердцу тошно.
Да, впрочем, разве это жизнь?..
Когда ещё с войны страна моя вернётся?
Воскреснет ли «поверженный в бою»?
Нам истинно – последний шанс даётся,
не сгинуть б в горевую полынью.
Сквозь цвет, багрово-жуткий цвет рябины,
заря любви чистейший свет прольёт.
Я верю в наши русские равнины!
Я верю в мой несломленный народ!
Пока ещё не вечер и не тризна,
но ждут в грядущем сотни горьких дней.
Когда, моя печальная Отчизна,
мир озарится радостью твоей?
Памяти моих дедов
Пришёл, пришёл так тихо май Победы,
в слезах, окутанных туманом лет.
Мне видятся два Фёдора, два деда,
вернувшихся на этот белый свет.
И землепашец, и мастеровой
любили жизнь неудержимо, нежно…
И вот опять под раннею листвой
они идут волнующе мятежно.
Они в колонне к Матери Скорбящей
с погибшими друзьями на устах
идут сквозь боль и меди звон летящий.
И тонет, тонет кладбище в цветах.
А их чубы, взъерошенно-кудрявы,
осыпала черёмухи метель.
И нету виноватых и неправых,
и птицы серые свою выводят трель.
Ах, если бы действительно
