пьяна, – сказал я.
– Не тебе ж одному. Хитренький какой! Пришел помогать клопов морить? Ха-ха! – Она согнулась в смехе, потом всплеснула руками. Халат приоткрыл ее обнаженное тело. Я почувствовал невыносимое желание, похожее на желание убийства.
Ни слова не говоря, я втолкнул ее в комнату и запер дверь изнутри. Снял рубашку, промокнув ею вспотевшее лицо. Потом развязал шнурок, на котором держалось алое непрочное одеяние. Настя была безучастна и покорна.
Я уже докуривал сигарету, когда Настя открыла глаза. Подкинул одну из двух рюмок, стоявших на столе. Та разбилась ровно по ножке и закатилась под тахту.
– Мне нужна моя электрическая бритва, – сказал я.
– Бритва перегорела.
– Тогда все, – сказал я.
– Сцена будет?
Я натянул на себя влажную рубашку и повернул ключ.
– Сцены не будет?! – переспросила Настя, торопливо похохатывая.
Выходя на лестницу, я услышал, что Настя плачет.
Старушки, сидящие у парадной, не узнали меня. Ерема, снимавший травой стружки с откупоренного фуфаря, сквозь меня увидел приближающегося милиционера и, аккуратно пристроив бутылку в кустах, принял вид загорающего. Постаревший Шарик даже не посмотрел в мою сторону. Улицы текли мне навстречу – ходьба почти не требовала усилий. В воздухе банно пахло прогретыми березами.
Мужик в ватнике боролся с листом кровельного железа, но оно все не давалось ему.
Навстречу мне бежал Сашка Бобрукин.
– Завтра на практику не идем, слышал? – крикнул он еще издалека. – Приезжают немцы – будем шпрехать. Скажи мне спасибо – отобрали всего десять человек.
– Данке. Что будем делать?
– Пошли погоняем. Там наши уже сколачивают команду на мусор.
Нашим выпало играть по пояс голыми, чтобы не путаться с противником.
– Поп – на ворота, – приказал Дергач, – у тебя дыхалка слабая.
Я стоял против солнца в черных очках Ирки Завариной. Дергач был великолепен. Я пропустил всего два мяча. Девчонки в перерыве обливали нас из шланга, и, конечно, мы победили. Минут за пять до конца покрышку пробило гвоздем, доигрывали дохлым – никто не хотел уступать.
В саду меня подстерегал Славка с трубкой от репейника и горстью бузины. Но я заранее набил карманы райскими яблочками.
– Ты что, офигел? – крикнул Славка, получив первый удар.
– Ладно, не хнычь, – сказал я, – давай лучше их порубаем.
От яблок еще больше захотелось есть.
– Ма, дай булки с маслом и песочком, – крикнул я, вбегая в комнату.
– Руки вымой сначала. А штаны – что ты с ними сделал? Сколько раз я тебе говорила не вставать на колени!
– Ма, ну дай булку.
Папа с соседом сидели на кухне и вспоминали войн у.
– Вот сейчас прокисшую картошку в помойку выбрасываем, – говорил папа, держа в руках картошку. – А я помню, между нами и ими неубранное картофельное
