style="font-size:15px;"> Дядюшка Лим остановился и обернулся ко мне:
– Сегодня звонила ваша тетя Юймэй. Просила вас зайти к ней, как только сможете.
Я скорчил гримасу. После смерти моей матери тетя Юймэй считала своей обязанностью за мной присматривать.
– Что ей нужно?
– Чэн Бэн скоро закончится, забыли? – с упреком заметил он, имея в виду Праздник чистого света, когда семьи собираются, чтобы привести в порядок могилы родителей и предков и принести им дары в виде еды и ритуальных денег.
– Я не забыл. – На самом деле забыл, конечно.
Тогда я только начинал задумываться, в каком странном месте вырос – в малайском государстве, которым правили британцы, где было сильно влияние Китая, Индии и Сиама. На острове я мог перемещаться из одного мира в другой, просто перейдя улицу. С Бангкок-лейн можно было дойти до Бирма-роуд и Моулмейн-роуд, вниз по Армянской улице, потом к индийским кварталам вокруг базара Човраста; оттуда я мог попасть в малайские кварталы вокруг мечети капитана Келинга[32], а потом – в китайские, состоявшие из Кимберли-роуд, Чуля-лейн и Кэмпбелл-стрит. Просто прогуливаясь по городу, было легко потерять одну личность и обрести другую.
Перед тем как отвести машину в мастерскую, дядюшка Лим подвез меня к дому тети Юймэй. Я смотрел, как он дает задний ход по короткой подъездной аллее и уезжает прочь. Он беспокоился о дочери, и мне было его жаль, но я знал, что его неприязнь к Эндо-сану, просто потому, что тот был японцем, несправедлива. Если на то пошло, то дядюшка Лим не должен был иметь дела с моим отцом, потому что даже я знал, какой урон Китаю нанесли британские торговые компании.
Тетя Юймэй жила на Бангкок-лейн, за сиамским храмом Ват Чайямангкаларам[33], где покоился прах моей матери. Дома на Бангкок-лейн стояли в два ряда, а их закрытые от солнца террасы доходили почти до проезжей части. Во многих домах деревянные жалюзи были закатаны наверх и походили на огромные батоны колбасы, висящие под карнизами. Дома были построены почти вплотную друг к другу, и на улице играли кучки детей. На балюстрадах, помахивая хвостами и вылизывая лапы, принимали солнечные ванны кошки. При моем приближении они замерли и подозрительно на меня уставились.
Я позвонил и позвал сквозь деревянные жалюзи:
– Тетя Мэй!
Было слышно, как она стучит клогами, подходя к двери. Дверь отворилась, и тетка впустила меня в дом. В передней курился благовониями алтарь с бронзовой фигуркой сидящего Будды, чьи полуприкрытые глаза были опущены долу, а единственная ладонь почти касалась земли, призывая саму планету стать его свидетельницей.
Тетя Юймэй никогда не говорила мне своего точного возраста, хотя я догадывался, что ей было около сорока и ей уже всерьез угрожала полнота, так часто свойственная китаянкам. Она служила помощницей директрисы католической школы при женском монастыре на Лайт-стрит
Построена в конце XVIII века солдатами из войск Ост-Индской компании, которые стали первыми мусульманскими поселенцами на Пенанге.
Храм примечателен статуей лежащего Будды, третьей по величине в мире (33 метра).
