и, внутреннего осознания, что ему тоже хорошо рядом со мной. Когда зашла Яна, я сразу спросила:
– Амир уехал?
– Он в доме.
Она сразу подошла ко мне, так как я закрыла лицо руками и тяжело вздохнула.
– Рина, тебе плохо?
– Если бы ты знала, что я натворила…
Яна села на краешек постели, взяла меня за руку.
– Яна, скажи… как вы … с мужчинами, вы выходите замуж?
– Нет, мы никак не оформляем своих отношений.
– Совсем? А ритуал? Фиса мне что-то говорила, а я не запомнила.
– Ритуалом оформляют отношения только тогда, когда в паре есть человек. Я мутант… и у меня не может быть никаких отношений ни с кем, кроме мутанта.
– Как это… а если человек или боевик как Алекс?
– Есть один случай, но это только у королевы девушка-мутант вышла замуж за боевика ближнего круга. Был настоящий ритуал.
Она грустно улыбнулась, и мне показалось, что это настоящая грусть, за которой уже есть чувство. Я не решилась спросить – кто этот счастливчик, да и вовремя вспомнила, что все кругом записывается. А Яна задумчиво посмотрела в окно и тихо сказала:
– У нас нет тех чувств, какие бывают у людей, мы не можем так чувствовать по своей природе.
– Яна, я не поняла, как это вы не можете чувствовать?
– Это не совсем то чувство, мы хищники и питаемся кровью, поэтому мы и любить не можем.
Ее слова так диссонировали с грустной улыбкой на милом девичьем лице, что я ей не поверила – этого просто не может быть, как это не уметь любить? А я? Я человек, но умею ли я любить? Может поэтому мой разум так сопротивляется движению тела, он не понимает его, он не чувствует, не знает, что такое любовь.
Обедать идти я отказалась, сказала Яне, что не голодна. На ее укоризненный взгляд пообещала, что попрошу обязательно, если проголодаюсь, или буду ужинать в двойном размере.
Я села на пол, и львенок включил мне море. Вот все и объяснилось – встретились не просто два одиночества, два существа из разных вселенных, которые не только отличаются физически, невероятная мощь Амира тому свидетельство, но и самой организацией мышления, полным отсутствием возможности любить. Амир не знал любви, когда был человеком, а потом уже не мог ощутить ее по своей сущности. И я, которой это чувство тоже не знакомо, вернее, не в той мере, которая может точно соответствовать определению. Нельзя сказать, что меня не любили совсем – меня не научили любить. Была только мечта, но и она не осуществилась. И теперь, когда я уже даже не мечтаю о ней, мне нужно научиться любви и помочь существу, неведомому мне.
Весь ужас состоит в том, что я постоянно забываю, кто Амир, что он не просто мужчина со странным характером, он иное существо. Которое зависит от неведомой и непонятной мне жажды, агрессии, накопленной столетиями, просто от того, что я даже не могу себе представить. Мне говорили, что он стремится к моей крови, но слов я не понимала. Алекс прав, мне сравнить не с чем, поэтому мозг отсекал эту информацию, как непонятную, значит, не столь важную. А как быть с тем, что он вообще ничего не чувствует? Те моменты, когда он ощущал мою кожу, превращали его в живое существо, а тогда, когда этого ощущения нет, когда для него все одинаково – стол, меч или моя рука? О какой любви можно говорить и на что надеяться?
И вдруг вспомнилась фраза Фисы, что у нас мало времени, совсем мало. Почему? А потому, что я не выдержу этих всяких потерь энергии, оледенений и еще всякого разного, чему нет определения, но что ломает мой организм, превращает в ничто, Пустоту. Вспомнилась одна песенка, слова которой Алекс мне нашел по одной строчке, наговоренной ему, а Фиса заставила спеть сто раз:
Призрачно все в этом мире бушующем.
Есть только миг – за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.
Вечный покой сердце вряд ли обрадует.
Вечный покой для седых пирамид
А для звезды, что сорвалась и падает
Есть только миг – ослепительный миг.
Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия.
Но не всегда по дороге мне с ним.
Чем дорожу, чем рискую на свете я —
Мигом одним – только мигом одним.
Счастье дано повстречать да беду еще
Есть только миг – за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.
Я пропела два раза, что-то было в этой песне очень важное, все объясняющее для меня, только надо понять… все правильно. Фиса абсолютно права, конечно, нет времени! У Амира впереди шестьсот лет новой
