с подскока луплю костяшками по клыкастой морде. От мощного хука голова на толстой бычьей шее даже не дергается. Зато кирпич нижней челюсти съезжает вбок, с хрустом ломаются зубы. Монстр заваливается назад, схвативший за криво торчащие передние клыки.
Не теряя времени, ошпариваю Шартер новой псих-волной:
– ОТОШЛА. ОТ. НЕЕ. ДРЯНЬ.
Громко задышав, Шартер отшатывается. Холмообразные груди ходят волнами, акульи клыки прокусывают нижнюю губы до крови. В красных глазах пляшет блеск возбуждения вперемешку со страхом. Шлюхоход-Генерал и ее тоже достал.
Хватаю Серебину поперек тела и единым махом перекидываю пернатую себе на плечо. Лысая голова ударяет меня по спине.
– Я порву тебя и… трахну, – шипит ведьма, тряся черной копной волос в попытке справиться с лавиной противоречивых чувств. – Нет, сначала трахну, потом порву. Эй, ты куда!
Последнее предложение звучит даже жалобно. Но
экскьзьми
, я уже выпорхнул в окно. Встречный ветер бьет в лицо, пышная задница Сербины трепыхается на плече, крылья машут часто-часто, как у колибри, набирая скорость… Ай, нет, долбаная ведьма опять их скрутила. На чертовых змей мой Отвод не действует, так как это не одушевленный свинец, а живые твари. Короче, мы падаем прямо на трассу. Прямо на подмигивающие нам красным задние огни. Крик Сербины смешивается с воем ветра.
Выпускаю паутинку. Концы лесок обматывают перила эстакады и мы повисаем под мостом. Внизу проносится кабриолет с тусящими девчонками в топлес. Пьяные визг и смех. Музыкальные колонки изрыгают попсу. Раз патрули не остановили, значит, чьи-то дочки. Русский блат – великая сила. Подбуханные девки задирают подбородки, тряся сиськами и оплескивая полуголые тела шампанским.
– Ух ты ж!
– Походу мы пережрали, подружки!
– Ага, ну ничего, щас два пальца в рот – и по-новой.
– Карлсон, давай к нам!
Идея быть обрызганным алкашкой и обтертым мокрыми грудями меня как-то не прельщает. Но пернатую девчонкам скидываю – на заднее сиденье, точнехонько между двух пьянчужек. Чему те радуются.
– Вау, подарок! – хлопает в ладошки одна. – А чего ты лысая, дочка Нагиева?
– А ей идет! – другая гладит по макушке оторопелую Сербину.
Тачка уносится в серые ночные сумерки, а я спрыгиваю на двойную сплошную между двумя потоками. Водители жмут на гудки, крутят пальцами у висков. Какой-то таджик матом кроет, угрожает «зарежу». Не обращаю внимания. Львам должно быть плевать на собачий галдеж.
Балласт в виде пернатой сбагрен. Сейчас найду и наваляю тем недодемонам неясным. Одного прикончу, другого живьем схвачу, чтобы поспрашивать.
Сбоку мелькает черный росчерк. Резко уклоняюсь от летящей в лицо змеи. Оборачиваюсь – через трассу несется молоторукий. Вывихнутая нижняя челюсть торчит в сторону, в багровых глазах горит бешенство. Машины с визгом останавливаются перед ним, от вида
