Мысленно потянулась к ней и подцепила. И… О чудо! В конце туннеля забрезжил цвет.
Возможно, кто-то еще аккуратно, миллиметр за миллиметром снимал бы ее, но не я. Разом рванула пленку что было мочи и едва снова не ослепла. На этот раз – от яркого света.
Тот момент, когда боль прекрасна, когда она наполняет тебя и удовольствие от света в зрачках разливается по венам. Несколько раз моргнула, возвращая себе оставшееся зрение.
Вокруг все отливало радужным мерцанием, тем самым, что я видела, когда только собиралась сделать шаг в лабиринт. Ну здравствуй «красиво», я с тобой прощалась надолго, но по факту не вышло. Чему несказанно рада.
Осмотрелась, но взгляд сам собой впился в мою спутницу. Невысокая и очень изящная, взгляд гордый и… одаренный. А еще внезапно поняла, что знаю ту, что насмешливо, но с затаенным волнением смотрела прямо мне в глаза.
Так и стояли, сверля друг друга взглядами. Такими похожими и такими разными. Потому что, перепрыгнув через поколение, я все равно осталась по-своему маленькой копией отца.
– Ну здравствуй, внучка.
– Ну здравствуй, бабушка.
Минерва Либерадар выпрямилась и напряглась. Что, не ожидала от меня такой реакции? Почему все дражайшие родственнички думают, что как только я их встречу, то кинусь в объятия? Это они зря.
– И куда нам идти? Как я поняла, ты тут что-то типа главной.
Ну, это, по крайней мере, мне казалось очевидным. Она выглядит прекрасно, управляет лабиринтом и в целом создается впечатление, что тут бабуле комфортно.
Она задумалась, а я получила возможность пристально ее осмотреть в отместку. Стала изучать внезапно свалившуюся на голову родственницу. Ну что ж, внешне она практически не изменилась, словно время здесь не властвовало. Хотя оно, судя по всему, и не властвовало.
Ну, точно текло иначе, чем за пределами лабиринта. Интересно, почему? Надо бы задать бабуле несколько вопросов. А то стоит и смотрит своими темными глазами. Вроде одаренная, а вроде и нет…
Стройная фигура, несколько морщинок в уголках глаз и на лбу. Хмурится и щурится часто? Немудрено. Мойра Хортон вон вообще жила в сиянии и сошла с ума.
Но что бросалось в глаза больше всего, это длинные волнистые белоснежные волосы, заплетенные в свободную косу, свисавшую до самой задницы. У меня теперь точно такие же. Язвительно поинтересовалась, оттянув в сторону прядь:
– Твоих рук дело? Я была бы не прочь вернуть прежний цвет. Знаешь ли, не очень люблю все светлое. И теперь начинаю понимать почему.
Многозначительно оглянулась вокруг, кивая на радужные стены. Ну и подтекст, думаю, она поняла. Чай, не выглядит как недалекая. И как несчастная. И как обездоленная и страдающая без семьи и любимой дочери и внучки.
Ну почему все мои родственники вечно оказываются невероятно занятыми и безумно властвующими. Куда не плюнь, одни верховные правящие да ректоры сверхсекретных академий. И вот еще бабуля нарисовалась… Одна мать
