тихо. Мы топтались на абсолютно безлюдном бережке и не знали, что делать. Минут через двадцать все стали маяться от безделья.
И так бы и замаялись до смерти, если бы прежде нас не решили сгубить иные сучности.
Если бы лесовица поставила крестик чернилами, а не галочку карандашом, которую легко стереть, каждый из нас отнесся бы к назначению с большим вниманием и пиететом.
А так всем было ясно, что нас просто сплавили подальше от самого интересного и впереди нас ждет только многочасовая скука.
Поэтому никто из нас не придал особого значения, когда берег и сосны затянуло рваными клочьями тумана, а над водой разнеслось тихое пение. Эка невидаль, русалки поют, да они по вечерам как лягухи, горло дерут и все почем зря. Такой шум на реках и озерах поднимается, словно на ярмарке в базарный день. Это утопленницы и русалки женихов своими песнями подзывают и в космы друг другу вцепляются за внимание каждого проезжего рыцаря.
Только сейчас все было иначе. И будь у нас чуть больше опыта, мы бы драли лапти с этого тихого, поросшего острой осокой бережка, и песни эти тоскливые замогильные не слушали.
Но опыта у нас на всех было с мышиный хвост, и мы, как последние идиоты, сидели у воды и слушали, как поет водяная нечисть, а некоторые еще и подвывали тягучему мотиву.
«Мое сердце так тоскует, ни к чему мне денег звон, лишь герой меня утешит, ведь дороже злата он…» – разносилось над водой.
Никто из нас не придавал значения тому, что одинокий гипнотический голос был все ближе и ближе, пока вовсе не стих где-то рядом с нами. Напеваемый мотив все еще странным образом звучал во влажном воздухе.
Мы напряглись только тогда, когда один из богатырей после короткого разговора, как нам казалось, с самим собой, внезапно заорал и нырнул в воду. Прям с бережка и в самый омут, оказавшийся довольно-таки глубоким, ведь в нескольких шагах от кромки воды шел подводный обрыв.
Все бросились ему на помощь, но было уже поздно. На воде покачивался пустой шлем, медленно заполняясь водой, он шел ко дну, разгоняя струйки крови, растворяющиеся в воде.
Какое-то время мы все стояли, тупо глядя на озеро, пока круги полностью не успокоились. Видя, что никто ничего не собирается предпринимать по этому поводу, а все пребывают в безмолвном шоке, я не выдержала и взяла руководство группой на себя.
– Ныряем! Может, он еще жив! – под шокированными взглядами ежек и богатырей я задрала подол платья. Не в одежде же нырять! Но вместо того, чтобы сделать то же самое, вся группа уставилась на меня так, будто я сошла с ума.
Видя, что никто не хочет помогать, ежка, что была связана с пропавшим, заныла:
– Ой, девочки, спасите моего богатыря! – Из глаз бледной девицы, что была ниже и младше всех, струились крупные слезы. – Мне вовек еще одного такого не поймать! И этого-то с трудом добыла, – жалилась несчастная в надежде получить помощь.
– Так… Может, он уже того… – неуверенно предположил
