к нему, не отразилось и тени недоумения. Он лишь почтительно наклонил голову, сделал шаг вперед, и спустя мгновение на столе перед хранителем памяти образовалось старинное, оригинальное, изящное и роскошное блюдо, с каким-то рисунком на дне. Впрочем, мужчина, истосковавшийся по нормальной еде, поданной в готовом, а не сыром виде, предпочел уделить куда больше внимания наполнявшему блюдо жаркому, нежели ему самому.
Между тем Анхель, опустившись на одно колено, аккуратным, изящным и каким-то отточенным жестом поставил на пол перед кошкой блюдечко молока. Блюдечко, как и блюдо, что мажордом поставил перед Винсентом, поражало изящной, не бросающейся в глаза красотой; сам же Анхель, сохраняя на лице маску совершенного равнодушия, поспешил выпрямиться. Татьяне, наблюдающей за ним за неимением более любопытного объекта для разглядывания, на миг почудилось отвращение, скользнувшее едва заметной волной в прозрачных, льдисто-зеленых глазах.
Мажордом, завершив процедуру кормления всех собравшихся возле стола кошачьих, чуть приподнял подбородок и решительно шагнул назад, испытующе глядя на юного виконта. Тот же, в отличие от девушки, явно не замечающий ничего странного в его поведении, небрежно махнул рукой.
– Спасибо, Анхель, можешь быть свободен. Если кто-нибудь еще оголодает, я тебя позову.
Мужчина сделал еще шаг назад, склоняясь в почтительном поклоне. Легкий ветерок пролетел по гостиной, возвращая всю пыль и грязь на законные места, унося с собою вставшие, было, на место, осколки стекол; фигура мажордома на мгновение как-то очень ярко выделилась в падающем из окна сером свете дождливого дня и ожидаемо пропала.
Татьяна медленно выдохнула, ощущая необъяснимое облегчение, накатившее, словно волна, с исчезновением этого неприятного члена их странного семейства.
– Итак, на чем мы остановились? – Роман, убедившись в том, что все остро нуждающиеся в ней, снабжены едой, деловито огляделся. Взгляд его упал на пробующего предложенную пищу Винсента, и на лице виконта отразилось совершеннейшее удовлетворение пришедшими на ум воспоминаниями.
– Ах, да-да… Месье де ля Кот собирался объяснить нам смысл своих загадочных высказываний.
– Во-первых, де ля Бош, – сумрачно отреагировал хранитель памяти и, чем-то хрустнув, поморщился, – Во-вторых, твой приятель-мажордом, по-моему, издевается, подсовывая мне курицу. А в-третьих…
– Во-вторых, он ни над кем не издевался, – моментально вступился за Анхеля молодой человек, – Предупреждать надо было, что птичек ты не желаешь ни в каком виде. Так что там с дядюшкой, открывающим дырки в пространстве как ты?
– Не как я, – поправил мужчина, вопреки своим словам, на удивление быстро поглощая жаркое из курицы, – А как хранитель памяти. Ты же не думаешь, что я существую в единственном экземпляре?
– Да кто тебя знает, – отмахнулся юноша и чуть сдвинул брови, – Ближе к делу, уважаемый. С чего ты взял, что Альберт…
– Подождите, –
