как горячая!
– Чревоугодие – грех, – пробормотал Данила, старательно пряча бугор между ног.
– Похоть тоже, – хлопнув дверцей, я вышла из машины и потянулась. Какой свежий воздух! Надо было раньше приезжать в Питер. Здесь пахнет морем, как дома… Здесь состоится последний акт моей мести, моего лечения, моего выздоровления. А потом – заграница, отдых, забытье.
Данила приблизился сзади и обнял легонько:
– Ты кокетка, Ева. Ускользающая волна… Ветер между пальцами…
– А ты поэт, Данила Беркутов, – усмехнулась, откидывая голову на его плечо. – Пойдём на пляж?
Он взял меня за руку и повёл через кусты по тропинке.
Пляж оказался гораздо хуже, чем я могла себе представить. Песок с камнями, водорослями, какими-то ракушками. Трава. Надеюсь, что не морская. Шпильки сразу же увязли, и я стащила их, боясь заляпать. Но меня подхватили за спину, поддержали, задали вопрос:
– Хочешь походить по воде?
– А как же третья рука?
– Да я пошутил. Не так тут и грязно… Не Бали, конечно, но и не Чернобыль.
– Насколько я помню географию, в Чернобыле нет моря! – фыркнула я, зарывая пальцы в холодный песок. Такое ощущение, что вернулась в детство… На Амуре холодный песок… Как было хорошо, как спокойно и счастливо, когда мне было семь лет!
– Ева, – дохнул мне в ухо Данила. – Смотри.
Я посмотрела. Солнце проблёскивало сквозь воздушную пелену облаков, спустившихся почти к самому морю. Небо, голубое над головой, рыжело, желтело, краснело, приближаясь к облакам. Лучи, как щупальца, выбивались из серой ваты, словно инопланетяне хотели достать до воды, до земли, до нас. Вот сейчас, вот сейчас выплывут на огромной тарелке из-за туч…
– Красиво… – оценила я. – И страшно.
– Почему страшно?
Его руки сомкнулись на моём животе, его тело согрело сзади, как будто меня обволокли тёплым коконом спокойствия. Откинувшись на его плечо, я следила за солнцем, собираясь проследить его путь до горизонта, и всей кожей чувствовала электрическое напряжение между мной и Данилой. Оно мне нравилось, с одной стороны. А с другой – было неприятно, что какое-то сексуальное влечение, появившееся непонятно откуда, могло разрушить давние, твёрдо выношенные и чёткие планы. Я же могу противостоять? Могу. Я могу идти до конца? Могу. Так чего я смущаюсь, как девственница, и едва дышу?
– Так почему страшно-то?
– А вдруг там летающая тарелка?
– Ты веришь в летающие тарелки? – ужаснулся Данила, развернув меня лицом к себе. Он взял мои щёки в ладони и пристально вгляделся в глаза: – Нет, серьёзно? Веришь?
– Не верю, – пролепетала, чувствуя, как таю и млею. – Я пошутила.
– Уф-ф-ф, – выдохнул он, отпустив меня. – Девочка, я испугался!
– Прямо так и испугался сразу!
– Да-а-а, просто вспомнил одну свою знакомую, с которой встречался одно время. Она двинулась
