1937 года:
«Литературная газета»:
8 февраля 1937 года:
Одновременно со все увеличивающимся числом арестов НКВД закручивал гайки в своей лагерно-тюремной империи. Нарком Николай Ежов считал, что режим в ней ослаблен, дисциплина среди заключенных низкая, и уже неоднократно отправлял во все концы страны предписания значительно усилить меры наказания «хулиганствующих заключенных». За «оскорбительные устные высказывания или письменные заявления, а также за иные оскорбительные действия (плевки, ругательства, попытки нанести оскорбления действием)» заключенных предписывалось отправлять в карцер на 20 суток, ужесточать режим содержания, переводить в тюрьму с более строгим режимом, предавать суду.
В этот день Ежов подписал очередной приказ: предать суду большое число «содержащихся в тюрьмах ГУГБ осужденных на различные сроки заключения, приславших мне в связи с введением нового тюремного режима и процессом оскорбительные заявления». Архивы не сохранили ни одного из таких посланий, да и трудно себе представить, что кому-то из заключенных позволили отправить «оскорбительное заявление» в адрес всесильного «кровожадного карлика». Но, похоже, в тюрьмах и лагерях все же находились люди, активно сопротивлявшиеся неумолимой мясорубке, которые в глаза говорили своим мучителям-следователям то, что думали.
9 февраля 1937 года:
В связи с громкими московскими политическими процессами, на которых видные большевики были приговорены к смертной казни за связь с «извергом» Львом Троцким, в Нью-Йорке состоялся многотысячный митинг, организованный американским комитетом защиты Троцкого. Предполагалось, что Лев Давидович, находившийся в это время в Мексике, выступит по телефону, но телефонная связь сорвалась – как выяснилось впоследствии, это было сделано умышленно телефонисткой-сталинисткой. После долгого ожидания речь Троцкого зачитали. Соратник Ленина потребовал создания авторитетной международной комиссии по расследованию обвинений московских процессов. «Если эта комиссия признает, – говорилось в речи, – что я виновен хотя бы в небольшой части тех преступлений, которые взваливает на меня Сталин, я заранее обязуюсь добровольно отдаться в руки палачей из ГПУ… Но если комиссия установит, что московские процессы – сознательный и преднамеренный подлог, построенный из человеческих нервов и костей, я не потребую от своих обвинителей, чтобы они добровольно становились под пулю. Нет, достаточно будет для них вечного позора в памяти поколений! Слышат ли меня обвинители в Кремле? Я им бросаю свой вызов в лицо. И я жду от них ответа!.. Дело идет не о личном доверии. Дело идет о проверке! Я предлагаю проверку! Я требую проверки!» Собравшиеся почти единодушно приняли резолюцию о создании следственной комиссии.
11 февраля 1937 года:
В Ленинграде арестован выдающийся советский физик-теоретик, профессор и член-корреспондент АН СССР Владимир Александрович Фок (с 1939 года – академик). После нескольких дней содержания под следствием в ленинградских «Крестах» ученого под конвоем отправили поездом в Москву. В столице Фока доставили в кабинет
