ж, сто шестая сама выбрала свой путь. А я… Что-то мне подсказывает: Рона Купринга я не выбирала, это он не оставил мне выбора.
– Как разблокировать? – интересуюсь, внутренне дрожа от нетерпения. – Это вообще возможно?
– Обычно ключ остается у того, кто поместил тебя сюда. У моих родителей наверняка такой есть, но я не горю желанием возвращать детские воспоминания. Не хочу знать, как меня забрали из семьи и поместили сюда. Даже лиц родных не хочу помнить, так больнее. Пусть лучше они останутся для меня неведомыми существами, которые ежемесячно вносят за меня плату и передают подарки.
А я хочу помнить! И наверняка знаю, у кого есть ключ к моей памяти.
– Ты можешь помочь мне сбежать? – пру напролом. Иного просто не остается.
– А зачем тебе покидать «Лазурит»? – она искренне недоумевает. – Здесь лучше, чем….
– Чем где?
– Прости, но ты явно не из аристократии. Скорее всего, из беглых. Наверняка скиталась по трущобам вместе с какой-нибудь шайкой таких же отщепенцев. Их в запретном городе пруд пруди.
– С чего ты это взяла?
Сто шестая молчит как партизан. Смотрит на меня, поджав губы и прищурив глаза.
– Отвечай! – начинаю неслабо злиться. – Не бойся, я не выдам вашего с доктором секрета. Если что, он умрет вместе со мной.
– Когда тебя привезли, ты лягалась, кусалась и царапалась, – признается она, по-детски шмыгнув носом. – Орала и плевалась. Из твоего горла сыпались такие проклятия, что видавшие виды санитары краснели от стыда. Кстати, этих самых санитаров потребовалось с десяток, чтобы унять тебя. Двое из них еще долго лежали в койках после встречи с тобой. Один со сломанной рукой, а второй с разбитым носом.
– Заслужили!.. – усмехаюсь довольно.
Я давно чувствую в себе необычайную силу и ловкость. Сейчас особенно, ведь у меня появилась цель. Слишком долго пыталась быть как все, подстраивалась, изображала покорность. Но это не мое. Я готова умереть, но умереть свободной. Помня все о своей жизни и о людях, с которыми проводила дни и ночи. Особенно ночи.
– Так что, поможешь? – спрашиваю у соседки, кусая от напряжения губы. – Ну же, сто шестая, просто сделай это. Пусть в этом аду будет хоть один человек, который о тебе помнит. Не вымышленные истории, которые наверняка рассказывают твои родители друзьям и знакомым. Не ту любовную чушь, что шепчет тебе твой доктор ночами. Докажи, что ты человек. Настоящий, пусть и с некоторыми изменениями. Мы ведь не хуже других, верно? Мы тоже способны на сочувствие, преданность, любовь. И даже на подвиг.
Глава 4
– Так и быть, я попробую тебе помочь, – соглашается сто шестая, кусая от напряжения губы. – Поговорю с одним своим знакомым.
– С доктором? – воодушевляюсь я.
Если кто и знает все ходы и выходы, то только он. Очкастый доктор здесь один из главных, без его участия не обходится ни одно мероприятие.
– Нет, – качает головой
