А у меня уже как раз созрел и следующий вопрос. Разговор об аристократическом отношении к действительности начался у нас, когда речь зашла о вознаграждении. Сначала вы сказали, что ГКП – это не бизнес, а потом – что никто из авторов ГКП не бедствует. Но, если посмотреть вокруг, то и никто из тех авторов (не принадлежащих к ГКП), которые являются более-менее признанными, тоже не бедствует. Это раз. Второй момент: допустим, писатель написал книгу; книга пользуется успехом, соответственно, писатель получает немалые деньги, что позволяет ему и дальше заниматься именно писательством, то есть быть творческим человеком и думать исключительно о творчестве. Это и мне, да и всем понятно. А вот что это за писатель, который, занимаясь писательством, организует свое свободное время, пишет, так сказать, на досуге, и чем он отличатся от писателя, который просто пишет книги – мне, признаться, не очень понятно. Равно как и не очень понятно следующее: чем вознаграждение, которое он получает от вас, отличается от вознаграждения, которое «нормальный» писатель получает от «нормального» издателя?
Томский. Разница есть. Иногда ее объяснить проще, иногда сложнее. Сначала о простом. Во-первых, любой автор ГКП получает стопроцентную гарантию пожизненного обеспечения. Стал автором ГКП – можешь не сомневаться, что всю оставшуюся жизнь ты будешь думать не о том, насколько хорошо будет продаваться твоя книга, а исключительно о том, что это будет за книга. То есть благосостояние автора не привязывается у нас к успеху его книги, – и нет такого автора, который бы, став ГКП-автором, в чем-то нуждался.
Крот. Коммунизм просто!
Томский. Не совсем коммунизм и даже совсем не социализм. Знаете, у меня вообще-то было огромное желание полностью освободить авторов от всех материальных забот коммунистическим способом: пусть у них вообще не будет денег, а если автору что-нибудь понадобится – я обеспечу. Это ведь и есть почти коммунизм: от каждого по его творческим способностям, каждому – по его потребностям. Это даже лучше коммунизма, потому что я при этом избавил бы авторов от общественно-необходимого труда, превратив все их время в досуг. Да, искушение устроить такой вот отредактированный коммунизм было очень велико…
Крот. Но вы его преодолели?
Томский. Да, преодолел. Я просто вспомнил о золотом правиле нравственности, которое как там у нас звучит?
Крот. Забыл. Наверное, как-то так: никогда не делай другому того, что не хотел бы, чтобы делали тебе.
Томский. Совершенно верно. Все помнят об этом правиле, хотят они о нем помнить или нет; согласны они с ним или не согласны. Так вот, я и подумал: хотел бы я, чтобы мне обеспечивали все необходимое в виде постоянных подачек со стороны? И я понял, что, конечно бы, не хотел. А чего бы я хотел? Да, я тоже хотел бы не думать о деньгах, – но только отталкиваясь от их наличия, а не от их отсутствия (а когда денег нет – не думать он них невозможно). Помните известное изречение…
Крот. …что коммунисты борются за то, чтобы
