прикоснуться хотя бы мысленно, как его начинало лихорадить, как мальца, что подглядывает за девчонками в душевой. И вот понимаешь – есть (на картинках и в фантазиях) и попышнее, и пофактурнее… Только вот ничего не поделать. В такие моменты ничего тебе не надо, как это вот, юное, гибкое, как тростинка, тело в дрожащих струях воды…
Первым же порывом было, когда увидел её тогда, ночью, – коснуться этой гладкой, белоснежной кожи. Чуть сжать пальцами тонкую шею с трогательной голубой жилкой, обхватить губами и понежить языком маленький сосок, почувствовать, как он твердеет, сжимается в дерзкий бутончик, сжать нежную плоть ягодиц… Войти одним рывком, и, замерев на пару мгновений, с силой забить бёдрами…
– А когда можно будет шевелиться? – тихий, наполненный хрустальным звоном голос вырвал из жаркой фантазии, от которой лоб покрылся испариной, а штаны, казалось ещё немного, и лопнут. – У меня рука затекла…
Нечеловеческим усилием Летон взял себя в руки. Ну как, взял. Попытался.
– Сейчас, детка, – сказал он. – Перед тем, как сращивать вулканическое стекло, а только в нём, как ты знаешь, можно хранить акхаи, нужно сосредоточиться.
Она виновато сглотнула и кивнула, глядя на него с доверием.
Этот её лучистый взгляд, приоткрытые губы, гибкий силуэт с приподнятой, отведённой в сторону рукой… Изящные щиколотки и острая обнажённая коленка… Летону стоило нечеловеческих усилий переключить внимание на кристаллы акхаи, парящие вокруг тоненькой, испуганно замершей фигурки.
Сперва срастить вулканическое стекло… То, что задача – на грани невозможного – и лучше, некогда думать о каменном стояке… Затем, по одному, выуживать из сверкающего облака вокруг хрупкого силуэта по осколку и загонять обратно во флакон…
Когда последний осколок со всхлипом нырнул в узкое горло, Летон тяжело дышал. И (по-прежнему) не только от напряжения.
Стон, с которым Флора опустила затёкшую руку, только усилил чувство распирания в штанах.
– Больно? – хрипло спросил Летон и Флора кивнула. – Дай посмотрю.
Вместо того, чтобы протянуть ему руку, человечка спрятала её за спину.
Летон нахмурился.
– Я могу помочь.
Флора закусила губу и упрямо помотала головой.
– Нельзя, – тихо сказала она.
– Почему?
– Нельзя касаться драконов.
– Остальных – нельзя, – не стал спорить Летон. – Меня – можно.
Несмотря на пульсирующую боль в руке, Флора опешила. Отшагнула. Правда, быстро оглянулась, чтобы ещё на что не наткнуться.
– Это ещё почему?
Ответ поверг её в ступор.
Надо думать, не её одну. Судя по тому, как дракон вытаращил свои голубые глаза, сам от себя не ожидал. Но, что сказано, то сказано.
«Потому что ты – моя, детка» – било набатом в висках и отдавалось сладкой дрожью в коленях.
– Офигеть! – вырвалось у неё. – И твоя – тоже?! С каких это пор?
– С
