не отключайся, сейчас, сейчас. Да что ж он такой тяжелый?
Но я отключился.
Второй раз открыл глаза, а перед ними была темнота, только противный писк, жуткая сухость во рту. Я хотел сказать, что хочу пить, но не смог, словно онемел.
Даже сейчас я приложил руку к левому боку и глубоко вздохнул, вспоминая тот тошнотворный привкус лекарств, который до сих пор чувствовал временами на языке.
Пуля пробила легкое, застряла где-то в теле. Пятичасовая операция: достали, залатали. Долгая реабилитация, но обратно меня уже не взяли. Капитан внутренних войск Глеб Морозов был уволен по состоянию здоровья – в связи с признанием меня военно-врачебной комиссией негодным к военной службе.
Комиссия, разбиравшаяся в инциденте и причинах происшествия, выявила мою халатность. Мне вручили заключение с длинными витиеватыми формулировками, суть которых была одна – я сам виноват в том, что произошло.
Выплатили минимальную компенсацию, жалкую подачку. Так в возрасте двадцати пяти лет до этого лучшего бойца лишили любимого дела, единственного дела, которое я знал и делал хорошо. Я стал не нужен никому. Да у меня никого и не было, тетка лишь в Камышовке, квартиру родительскую – и ту папаша родной продал по пьяни риелторам еще до смерти своей собачьей.
Уже стемнело, в салоне было холодно. Я даже задремал, но вот поднял голову– в бок ярко светили фары стоявшего неподалеку автомобиля. Посмотрел на часы, десять вечера, вот это я приложился, окунувшись в воспоминания. Снова на телефон, сигнала так и не было.
Из припаркованной старой Нивы вышел щуплый мужичок, ехал в другую сторону, видимо, в город.
– Ты чего так поломался-то нехорошо, аккурат посередине дороги?
– Так вышло.
– О, Глеб Аркадьевич, не признал тебя сразу. Что, серьезная поломка?
Я и сам узнал подошедшего пожилого мужчину в камуфляжном костюме, сосед моей тетки, Иван Макарович.
– Добрый вечер, Иван Макарович, да вот, к тетке ехал, бензин не рассчитал, замотался совсем. Антоха что-то там опять чудит.
– Этот пакостник может, с него станется. Расстраивает только Алевтину постоянно. А чего машина-то такая скромная? Твоя-то где красавица?
– Да так вышло,– устало улыбнулся.– А вы в город? Почему так поздно?
– Нет, до города далеко, мы в Озерск к фельдшеру, дочка младшая рожать надумала раньше времени.
– Папа, ну ты чего там? – из приоткрытой двери Нивы послышался женский голос.
– Иван Макарович, дай бензина дотянуть до Камышовки, я заплачу.
– Конечно, Глеб, конечно.
В темноте, под ярким светом фар старенькой Нивы отлили бензин. «Приора» завелась, мотор заурчал, как оголодавший зверь. Машины разошлись на дороге, я– к тетке и туда, где будет ловить сотовая сеть. Иван Макарович с дочкой– к фельдшеру.
Поселок, где я прожил пять лет, встретил меня полным отсутствием фонарей, усилившимся
