Отлично, Гастингс. Я рад, что эта идея посетила вас. Я как раз думал над этим и рассматривал такую возможность. Бетси Андрес – местная женщина, ее хорошо знают в округе. Она не может быть связана с Большой Четверкой; и, кроме того, старик Уэлли был крепким парнем, как ни посмотри. Это дело рук мужчины… да, мужчины, а не женщины.
– Ну, я полагаю, вряд ли у Большой Четверки оказалось под рукой какое-то дьявольское приспособление, встроенное в потолок этой гостиной… ну, что-то такое, что автоматически спустилось и перерезало старику горло, а потом снова исчезло.
– Вроде лестницы Иакова? Я знаю, Гастингс, что у вас чрезвычайно богатое воображение… но я умоляю вас держать его в рамках.
Я стушевался, немало смущенный. Пуаро продолжал бродить туда-сюда, заглядывая в разные комнаты и шкафы, его лицо по-прежнему хранило выражение недовольства и разочарования. Внезапно он как-то странно по-собачьи взвизгнул на манер шпица. Я бросился к нему. Он стоял в кладовой в драматической позе. И держал в поднятой руке баранью ногу!
– Дорогой Пуаро! – воскликнул я. – Что случилось? Уж не сошли ли вы вдруг с ума?
– Посмотрите на эту баранину, умоляю вас! Но посмотрите на нее внимательно!
Я рассмотрел ее так внимательно, как только мог, но ничего необычного в ней не заметил. Она выглядела вполне ординарной бараньей ногой. Именно это я и сказал. Пуаро бросил на меня уничижительный взгляд.
– Но разве вы не видите вот это… и это… и это…
Каждое «это» он иллюстрировал, тыча пальцем в совершенно безобидные крохотные льдинки на мясе.
Пуаро только что обвинил меня в избытке воображения, но теперь я почувствовал, что он в своих фантазиях зашел куда дальше, чем я. Неужели он и в самом деле решил, что эти крохотные серебряные льдинки – кристаллы смертельного яда? Ничем другим я не мог объяснить себе его непонятное возбуждение.
– Это мороженое мясо, – мягко объяснил я. – Импортное, вы же знаете. Из Новой Зеландии.
Он мгновение-другое таращился на меня, а потом вдруг разразился странным хохотом.
– Мой друг Гастингс просто великолепен! Он все знает… ну абсолютно все! Как это говорят… «ничего не пропустит и не упустит»! Это и есть мой друг Гастингс.
Он бросил баранью ногу на большое блюдо, где она и лежала прежде, и вышел из кладовки. Потом выглянул в окно.
– А, вон идет наш дорогой инспектор. Это кстати. Я уже увидел здесь все, что мне было нужно. – И он принялся с отсутствующим видом барабанить пальцами по столу, словно погрузившись в некие расчеты, а потом внезапно спросил: – Друг мой, какой сегодня день недели?
– Понедельник, – с немалым изумлением ответил я. – А что…
– Ах! Понедельник, вот как? Тяжелый день, верно? Совершать убийство в понедельник было большой ошибкой.
Вернувшись в гостиную, он стукнул пальцем по стеклу барометра и взглянул на термометр.
– Ясно, тихо, семьдесят градусов по
