растерянно ответила Карина.
Поднимаясь на второй этаж, она удивилась, что нет второго ключа. Выходило, что и Надежда уже вернулась. Только сейчас девушка задумалась о том, что коллега каждый день возвращалась раньше неё, но пока ещё она ничего не заподозрила.
Она подошла к двери и постучала. Тишина. К двери никто не шёл. Она снова постучала.
«Может они ушли?» – подумала она и тут же одёрнула себе, ведь тогда бы были ключи на ресепшн.
Девушка снова постучала, на это раз нетерпеливо и яростно, сильнее, чем предыдущие два раза.
Наконец дверь открыл Пётр.
Карина внимательно смотрела на него. Глаза отводит. Волосы растрёпаны. Босиком. Она вошла в номер. Надежда похоже была в душе. Диван, на котором спал Пётр, был разложен. Карине казалось, что утром, когда она уходила, Пётр собрал диван. Но точно она не помнила. Ей казалось, что он каждое утро собирал диван и раскладывал лишь вечером, когда они возвращались после ужина.
– Босиком… – то ли спросила, то ли констатировала Карина, с некоторым укором в голосе.
– И что? – спросил в ответ Пётр, с вызовом, как показалось девушке.
Карина показала рукой на не заправленную постель.
– Не начинай! – громче, чем того требовала ситуация, заявил мужчина, – не устраивай скандала!
Она смотрела на него растерянно, широко раскрытыми глазами. Ей было страшно произнести это вслух. Она боялась даже сформулировать эту мысль в голове. Казалось, что до тех пор, пока она это не произнесла, этого не было. Но стоит ей озвучить свои подозрения, как станет ясно, что так оно и есть. Ей не хотелось, чтобы это было правдой. Чтобы её любимый и её коллега, которая давно стала и подругой оказались предателями, которые за её спиной…
«А ведь он собрался ехать со мной, когда узнал, что я еду с Надей», – неожиданно посетила её мысль.
Видимо всё было написано у неё на лице, поэтому в тот момент, когда она наконец решилась и глубоко вздохнула, чтобы набрать побольше воздуха в грудь, чтобы всё-таки озвучить то, что боялась сказать вслух, он не дал ей и рта раскрыть. Она ещё даже не сформулировала мысль, которую собиралась произнести, как Пётр перебил её порыв:
– Ты достала меня своей ревностью! – накинулся он на неё.
Она опешила. Ей казалось, что она никогда не ревновала его, а если и ревновала, то не показывала ему.
– Что? – она хотела что-то добавить, но он не дал.
Видимо следуя мнению, что лучшая защита – нападение, Пётр стал обвинять её, побуждая не обвинять, а защищаться.
– Мне надоели эти твои взгляды, намёки, вопросы с поъё… – он произнёс нецензурное слово, хотя раньше никогда не позволял себе выражаться в её присутствии.
– Что? – нелепо повторила она.
– Всё норовишь меня подловить! Я не собираюсь оправдываться!
Ещё только начав орать, он стал закидывать
