в этом и жизненный интерес, и признание, и самоутверждение.
Ни отец, ни мать по большому счету никогда не жаловались на свою судьбу и прожили вместе, как мне кажется, счастливую жизнь.
Правда, последние годы от матери все чаще можно было услышать слова обиды на власть: «Трудились всю жизнь как проклятые, неплохие были специалисты, а что в итоге? Ничего. Накоплений на старость никаких. Ни машины, ни дачи. Нищенская пенсия. Могу я на свою пенсию в Японию съездить, как вон они к нам ездят? Жизнь прожила и ничего, кроме работы, не видела».
Потом, смягчаясь: «У нас-то с отцом еще ничего. Есть какие-то льготы. А ты на других посмотри…» И всегда называла своих сестер, братьев-фронтовиков, малоярославецких соседей. Но такие настроения появились уже на закате жизни, отданной партии во имя индустриализации Сибири.
Я пишу о том, что было. Никогда и ни за что я не могу осуждать свою мать. Она заслужила право давать оценки коммунистической власти, в структуры которой последнее время входил ее сын.
Но если посмотреть из сегодняшних дней, когда «тоталитарная власть» нашими общими усилиями давно скончалась…
…Если посмотреть и сравнить возможности… Ужас берет.
Мама мечтала на свою пенсию слетать в Японию. Она не могла этого сделать. Но в Сибирь, в Кемерово она могла на пенсию и слетать и вернуться. Сегодняшнему пенсионеру периода «демократического произвола» надо на это дело потратить пенсию за полгода. Обнищание в шесть раз. За что боролись?! Это пессимистический вопрос нетипичных большевиков времен нэпа мог бы стать актуальным и для перестройщиков-демократов. Только они себе его, как правило, не задают. «Они» – это «мы» и «я». Признаю, что индустриализация Сибири, результатами которой в какой-то мере была недовольна мама, неизмеримо лучше той тотальной деиндустриализации страны, которую реально осуществили горе-демократы.
В 1955 году по воле родителей и собственным убеждениям, начиная путь к высшему образованию, я, конечно, не знал таких настроений и даже не мог их предвидеть. Буду инженером. Строителем гидротехнических сооружений. Может быть – проектировщиком. Будущее сияло ясным и ровным светом. Все было определенно. Даже мысли о какой-то несправедливости, нищенстве, а тем более безработице не могло прийти в голову. Стране нужны инженеры. Инженер – это звучит гордо. Райкинскую миниатюру, где товаровед ставился выше инженера, в то время еще не сочинили. Да если бы и знал, что в торговлю идти выгодней, все равно ни за что бы не пошел. Рационализм мой имел границы. Не наше это дело. Хотя ведь если в прадедах покопаться, то можно было найти среди них купцов, а вот инженеров не было. Но кто об этом думал? Впереди одна задача – диплом инженера и вперед на стройку, в жизнь.
Студенческие годы, годы учебы в Сибстрине – самые прекрасные годы моей взрослой жизни. Никого не буду в этом убеждать. Тот, кто был студентом, и так поймет и поверит.
