сокрушённо вздохнул, – Дружище, ты справишься?
Анри вынужденно кивнул и улыбнулся в ответ.
А сам Френсис всё так же был скован вниманием Его Светлости, и со стороны могло показаться, что эти двое смогли-таки найти полное взаимопонимание. Теперь их общение выглядело обоюдно приятным. И, даже несмотря на разительное внешнее отличие, они стали походить друг на друга, такова уж сила языка жестов и манеры речи. Френсис превзошёл сам себя, сумев снять с отца точную кальку его привычек и склонностей. И только Анри знал, как надоела эта игра его другу.
Будучи по своей природе человеком открытым, искренним, Френсис быстро устал от такой двуликой жизни. Его душу раздирали очень противоречивые эмоции – это и досада на то, что он никак не мог найти в отношении отца даже тени симпатии, и вина за это же, и злость на строптивую неуступчивость герцога в отношении желаний и симпатий сына, и отчаяние от осознания собственного бессилия изменить это, от необходимости прогибаться под ненавистные правила.
Только теперь Френсис в полной мере осознал, сколь многое дал ему учитель, окружив мудрой заботой и вниманием, которые вдохновляли, дарили крылья, позволяющие не только мечтать, но и реализовывать эти мечты. Во всяком случае, вера в то, что всё лучшее и правда возможно, стоит только по-настоящему этого захотеть, приложить к этому необходимые усилия – такая вера была крепка. В таком мире жил он до недавних пор, и его душа отказывалась принять мир герцога Бетенгтона, как отказывалась и дальше вести игру в прядки с ним – она начала поднимать бунт. И неизвестно, во что вылился бы этот бунт, если бы вдруг не случилось то, о чём Рай говорил почти с самого первого дня возвращения герцога. Господин Бетенгтона приказал Раю покинуть дворец.
Посмотреть со стороны, ничего особенного в этом отъезде, казалось, не было. Рай получил от герцога какое-то поручение и отбыл в Туманную Гавань, но перед отъездом учитель решился зайти к Френсису. Личный визит, пожалуй, впервые за последний месяц. Так вышло, что Анри в тот момент рядом не оказалось.
– Что случилось, учитель?! – встревожился юноша.
– Я уезжаю и пришёл проститься, – взгляд Рая был тяжёл и печален.
– Когда? Куда?!
– Сейчас. В Туманную Гавань.
– А когда обратно?
– Через день, возможно… Дело мелкое, даже слишком.
– Этот отъезд… Вы предсказывали его ещё месяц назад… – тут же припомнил Френсис, и по спине юноши побежали мурашки: «Тот самый отъезд?! Нас разлучают?!»
Рай без труда прочитал этот немой вопрос в синих глазах воспитанника и улыбнулся:
– Я хотел просить тебя не драматизировать, но… Видишь ли, у меня и правда плохое предчувствие.
– Учитель, прошу вас, говорите прямо, как есть! – и Френсис решительно подошёл ближе, требовательно заглянул в глаза старому другу.
Улыбка того стала и теплее, и тревожнее:
– Если я прав, то мы и правда увидимся
