в дверь соседа, открыл, не дожидаясь приглашения.
Козябкин был занят. Высунув от усердия кончик языка, он расклеивал по стенам своей комнаты этикетки от пива. Одна стена была полностью заклеена разноцветными бумажками.
Костик замер на пороге, не находя слов от удивления.
– Ну, чего застыл? – поинтересовался Козябкин. – Заходи. Давненько хотел ремонт в комнате сделать, обои новые поклеить, внести эту, как ее там… инди… индивидуальность. А то, как с бодуна глаза открою, так не понимаю: то ли у себя дома, то ли у Петьки Кабанова, то ли у тебя, то ли в трезвяке заночевал. А теперь – опа! Моя, родная комната. Ни у кого такой нет, опять же экономия. Вместо новых обоев пива там или водочки купить можно.
Сивухин, разглядывая «художества» Козябкина, резонно заметил:
– А на всю комнату у тебя не хватит, маловато. Добавить надо.
Козябкин согласно кивнул головой и ответил:
– Ничего, мне ребята с завода обещали помочь. А пока только одну стену оклею у кровати. А ты чего пришел-то? – поинтересовался Козябкин.
Костик тут же вспомнил, чего ради он приперся к соседу.
– Козябкин, – торжественно обратился он к соседу, – я знаю, ты – Человек!
Козябкина такое обращение несколько насторожило, он отложил ножницы и произнес с видом мученика, язвенника-трезвенника:
– Я сегодня не пью, мне во вторую смену. У нас там заказ срочный…
– Да я не за этим, – досадливо поморщась, перебил его Костик.
– А за чем? – удивился Козябкин, поскольку Сивухин обращался к нему всегда только с одной просьбой – выпить.
– Козябкин, у тебя костюм есть?
Брови Козябкина поползли вверх.
– ???
– Да, костюм, костюм, – повторил Костик Сивухин для пущей убедительности два раза. – И галстук.
Последний вызвал у Козябкина гомерических хохот. Огромное тело простого рабочего парня сотрясалось от смеха, из глаз текли слезы, а щеки покрылись красными пятнами. Отсмеявшись, Козябкин спросил:
– А гаврюха тебе зачем? Жениться собрался, что ли?
Сивухин с видом оскорбленной невинности, глядя прямо в глаза соседу, нагло соврал:
– Да, собираюсь жениться. На вдове. Очень состоятельная дамочка, у нее ларек сигаретный возле остановки. Нуждается в серьезном мужчине, для жизни, бизнеса и интеллигентных бесед (последние слова вырвались из уст Сивухина сами собой. Ложь, выпущенная на свободу, уже жила и действовала по своим правилам, не зависящим от Костика). У меня смотрины, а надеть нечего.
«Нет, все же надо было мне в артисты идти, – самодовольно подумал Сивухин. – Вру, как по-писанному».
Козябкин недоверчиво посмотрел на заморыша-соседа, но Сивухин был так убедителен, так горд… Чего только не бывает на свете,
