и произошло. Тюфякову стало нехорошо, дара предвидения раньше он в себе не замечал. Но сейчас второй раз его интуиция оказывалась верной. Что-то ему подсказывало, что этот полет будет не очень приятным и очень опасным.
Стальная птица натужно заревела, разбежалась и стрелой ринулась вверх, под облака, поближе к Господу Богу. Робику почему-то захотелось помолиться, но на ум шли только строки какого-то детского стихотворения, никакого отношения к возвышенному не имеющие: «А сегодня наша мама отправляется в полет, потому что наша мама называется пилот».
Стюардесса, как космонавт в полете, громким и четким голосом вещала: «Пять минут, полет нормальный. Шесть минут, полет нормальный. Семь… Восемь… Десять…» Это очень сбивало Робика с духовных или душевных мыслей, но, с другой стороны, отвлекало от мыслей страшных. Он повернулся к соседу-экстремалу, тот посапывал, наглотавшись волшебной водички из заветной фляжечки. Роберт позавидовал такой силе воли, он бы сейчас заснуть не смог. Хотя, если бы выпил столько… Тюфяков вытащил из ослабевших пальцев лысого фляжечку и потряс. Внутри что-то булькало. Есть еще порох в пороховницах. Тюфяков глотнул раз, другой, третий и… Жидкость закончилась. Вернее, коньяк. Экстремал пил на удивление хороший коньяк.
Но, увы! Доза, выпитая Тюфяковым, усыпила его часов на шесть, затем он проснулся и снова захотел выпить. Стюардессы по близости не наблюдалось, и ему пришла в голову идея прогуляться по салону. Он попытался отстегнуть ремень безопасности, но тот заклинило. Робик лихорадочно стал нажимать кнопки на ручке кресла. Хлоп, раскрылся столик, встроенный в спинку кресла впереди сидящего, и больно стукнул его по носу. Дзыньк! Сверху свалился шланг с респиратором, стукнув по макушке.
Вылезло все, но ремень все так же плотно держал Тюфякова в своих объятиях. На панельке оставались еще три каких-то кнопочки. Робику было уже все равно, на что жать. Он нажал на самую большую, с надписью на английском языке. В языках он был не силен, а ведь говорила мама: «Учи, сынок, английский, человеком станешь!» В долю секунды под ногами Тюфякова разверзлась твердь, и он увидел совсем рядом со своими ступнями облака, а внизу, внизу было что-то синее, Бескрайнее с зелененькими кусочками. Море? Океан? Этого Роберт осмыслить не успел. Кресло заскрипело, что-то щелкнуло, взревело, и Роберт, вопя от ужаса, вместе со своим креслом покинул борт самолета «SOS-13».
Отряд не заметил потери бойца. Все занимались своими делами: кто-то спал, кто-то пил, кто-то флиртовал… И только девушка, вошедшая на борт вслед за Тюфяковым и не сводящая во время полета с него глаз, стала свидетельницей этого происшествия. Ядвига Никитенко, а это была она, надеюсь, читатель об этом и сам догадался, кинулась к иллюминатору, наблюдая выпадение птенца из гнезда. Медлить было нельзя. Девушка изучила кнопки на панели и, нажав нужную, с криком «Банзай!» полетела в бездну вслед за Тюфяковым…
Не успев ойкнуть, Тюфяков погрузился в пучину волн. Ничем нельзя выразить того ужаса, который
