Клетку выставили за окно с кусочком сахара между прутьями. Мы с мамой обошли весь сад и все звали: «Дики! Дики! Дики!» Мама пригрозила горничной, что уволит ее за то, что та, смеясь, сказала: «Должно быть, его съела кошка», после чего я заревела в три ручья.
И только когда я уже лежала в постели, держа за руку маму и продолжая всхлипывать, где-то наверху послышался тихий веселый щебет. С карниза слетел вниз Мастер Дики. Он облетел всю детскую и потом забрался к себе в клетку. Что за немыслимое счастье! И представьте себе только, что весь этот нескончаемый горестный день Дики просидел на карнизе.
Мама не преминула извлечь из этого происшествия урок для меня.
– Смотри, Агата, – сказала она, – до чего же ты глупенькая. Сколько слез пролила впустую! Никогда не плачь заранее, если не знаешь точно, что случилось.
Я уверила маму, что никогда не буду плакать зря. Но кроме чуда возвращения Дики, что-то еще случилось со мной тогда: я ощутила силу маминой любви и ее сочувствие в момент моего горя. Единственным утешением в тот миг полного отчаяния была ее рука, которую я сжимала изо всех сил. В этом прикосновении было что-то магнетическое и успокаивающее. Если кто-то заболевал, маме не было равных. Только она могла придать вам силы и мужество.
Глава 3
Главной фигурой детства была няня. И мы с няней жили в нашем особом собственном мире – детской.
Как сейчас вижу обои – розовато-лиловые ирисы, вьющиеся по стенам бесконечными извилистыми узорами. Вечерами, лежа в постели, я подолгу рассматривала их при свете стоявшей на столе няниной керосиновой лампы. Обои казались мне очень красивыми. Я на всю жизнь сохранила симпатию к лиловому цвету.
Няня сидела у стола и орудовала иголкой – шила или чинила что-нибудь. Моя кровать стояла за ширмой, и считалось, что я сплю, но обычно я не спала, а любовалась ирисами, пытаясь разглядеть, как же они переплетаются между собой, а также сочиняла новые приключения Котят. В половине девятого горничная Сьюзен приносила для няни поднос с ужином. Сьюзен, высокая крупная девица, отличалась резкостью движений и неуклюжестью и обыкновенно крушила все на своем пути. Некоторое время они с няней переговаривались шепотом, потом Сьюзен удалялась, а няня подходила и заглядывала за ширму.
– Я так и думала, что вы не спите. Хотите что-нибудь попробовать?
– О да, няня, пожалуйста!
Мне в рот попадал кусочек нежнейшего сочного бифштекса – сейчас трудно поверить, что няня всегда ужинала бифштексами, но я помню только их.
Другой важной персоной в доме была наша кухарка Джейн, которая властвовала в своем кухонном царстве со спокойным превосходством королевы. Она начала работать у мамы девятнадцатилетней худенькой девочкой: сначала помощница кухарки, потом кухарка. Джейн прослужила у нас сорок лет и, когда уходила, весила не меньше ста килограммов. За все время она ни разу не проявила ни малейших признаков каких
