товарищей. Кривизна позволяет использовать большую часть клинка для нанесения повреждения противнику. Такая сабля может рассечь кольчугу или проткнуть ее своим острием.
– Думаю, что мои доспехи выдержат сотню ударов такого оружия, – усмехнулся Бертольд фон Гогенштауфен.
Григорий взял саблю и сделал несколько быстрых круговых движений. Клинок при этом издавал тонкий свист. После этого достал шелковый платок, подкинул его в воздух и вытянул руку с саблей вперед, повернув лезвием вверх. Коснувшись металла, материя, не останавливаясь, продолжила свое падение, разделившись на две части.
– Я с удовольствием использую этот инструмент, когда мне понадобится бритва, – рассмеялся Бертольд фон Гогенштауфен, – а сражаться, предпочту добротным рыцарским мечом.
Гуго и Роберт Лоринг оценили шутку своего товарища, и тоже засмеялись. Григорий усмехнулся, и быстро взмахнул саблей. Клинок смел со стола рыцарский шлем, который покатился к ногам француза.
– А я хотел его оставить себе, – огорченно произнес Гуго. Завоеванный в состязании шлем имел удручающий вид. Сабля расколола его почти до середины. Узкая щель с ровными краями изуродовала это произведение искусства, превратив его в бесполезную груду металла.
– Извини, не удержался. Хотелось продемонстрировать достоинства этого оружия. – Григорий обмотал клинок вокруг туловища, закрепив его конец за крестовину рукоятки. – Это на случай, если вы хотите спрятать оружие от посторонних глаз.
– Из чего этот клинок сделан? – спросил Бертольд фон Гогенштауфен. В его взгляде читалось любопытство. Он уже не смотрел на саблю столь презрительно.
– Дамасская сталь. Ее создателям удалось объединить твердость и гибкость. Для легкой кавалерии это идеальное оружие.
– Бертольд, закройте свои уши. Его речи опасны, – вмешался в разговор Гуго. – Он и меня чуть не превратил в кочевника. Григорий с удовольствием бы всех всадников облачил в матерчатые доспехи и посадил на худых коней.
– Чем тебе не нравятся арабские скакуны? – возмутился Григорий. – По моему вчера ты нахваливал моего коня, которого я тебе дал для участия в турнире.
– Это потому, что у меня не было настоящего рыцарского коня, – не стушевался от упрека Гуго. – Теперь у меня есть конь фризской породы. Он твоих арабов будет кушать на завтрак.
– Мои арабские красавцы побрезгуют питаться таким уродцем, – парировал Григорий.
Бертольд фон Гогенштауфен и сэр Роберт Лоринг ошарашено уставились на спорщиков. Германец за подобное оскорбление своего коня тут же вызвал бы обидчика на поединок, если тот был из благородного сословия. С чернью, к которой он относил всех кочевников и сарацин, разбирались бы его слуги. Правда, сейчас таковых не имелось. Англичанин бы зарубил невежественного кочевника на месте. Они не знали, что Григорий происходит из древнего княжеского рода. Об этом, к слову сказать, вообще мало кто знал в Константинополе. Благородным
