Как же ты жить будешь? Сама же этого Стасика на шею посадишь, сама же тащить будешь всю жизнь, и плакать при этом. Слышишь, блаженная Маша! Не вздумай мне потом в жилетку плакать!
Лиза говорила так, будто лет сорок проработала в театре на драматических ролях. Поэтому Маша, слушая ее монолог, лишь смеялась:
– Не буду, не буду…
– И раз уж ты не слушаешь умудренную жизненным опытом женщину… («Это она про себя», – смеясь в душе, поскольку Лиза была старше Маши всего на два года, и, стало быть, ей было всего двадцать шесть – подумала Маша). Раз уж ты меня не слушаешь, то хотя бы будь с этим Стасиком построже. А то – знаю я тебя! Вот приедет сейчас, думает, шашлычки готовые будет сразу кушать…. А мы ему дадим веник в зубы – пускай убирается. Печку топит, посуду пусть перемоет. А там, может быть, и покормим.… Ну чего ты смеешься, Маша! Я серьезно тебе говорю! А завтра он будет забор чинить, а потом…
Лиза уже и сама лопалась от смеха, хватаясь свободной рукой за живот.
– А потом, Маша, мы заставим его вскапывать землю под картошку. И не беда, что земля еще мерзлая, и об нее лопату сломать можно. В общем – не переживай, Мария, воспитаем тебе мужика! А то сама ты, я чувствую…
Лиза остановилась возле забора и начала открывать калитку.
– Осторожно, – предупредила она Машу, – там внутри прямо возле калитки лужа замерзшая. Не поскользнись. Говорила же тебе – не покупай эти ботинки, они скользкие…
Лиза уже прошла внутрь, подошла к двери дачи, и стала искать ключ в сумочке, которая висела у нее на плече.
А Маша, разумеется, поскользнулась. Она упала на землю, больно ударив руку о лед. Пакет с продуктами выпал тут же, из него посыпались мандарины. Из руки текла кровь. И на мандаринах, которые Маша, нагнувшись, начала собирать, тоже оставались следы крови.
И тут она услышала пронзительный Лизин крик.
– Беги!!!
Маша подняла голову, и вновь услышала:
– Беги, Маша!!!
И тут же за ее спиной выросла тень, которая больно схватила ее. Через секунду что-то укололо ее сквозь куртку. Маша сама не понимала, как ей удалось вырваться.
Страх воздействовал на нее так, что она сначала действовала, и только потом думала. И лишь благодаря этому она вырвалась из рук, схвативших ее, и побежала.
«А как же Лиза, – думала она. – Я бросила Лизу!».
И все же она бежала – удивительно быстро. Поворачивая сначала за одну дачу, потом – за другую, за третью.
Она слышала шаги, мчавшиеся за ней. Ледяной воздух обжигал ей горло. В висках противно стучало, а глаза – несмотря на бег – закрывались сами собой.
«Беги, Маша!!!», – звучал у нее в голове пронзительный Лизин крик. И она бежала!
В глазах ее периодически стало темнеть, и ощущение было – что земля проваливается у нее из-под ног. А может она проваливалась на самом деле: ботинки Маши то и дело скользили по замерзшим тут и там лужам.
И вновь она упала. Лужа на этот раз была огромной, натекшей, видимо,
