досушивать, а после сжигать.
Ну что поделать, коль траву она упустила, болея? Вздохнула Настенька, да принялась траву серпом жать. Весь день жала, да много ли серпом накосишь? Уж ввечеру, как солнце к лесу скатывалось, ехали мимо мужики с дальнего покоса. Увидали девчонку, серпом траву жнущую, остановились. Спросили, чего она чудит-то? Ответ услыхав, рассмеялися. Просмеявшись, послезали с телег, да в восемь кос весь покос ей и скосили. Обрадованная Настенька собрала свои пожитки да домой поплелась.
С утра, только солнышко поднялось, Настена на покосе уж была, с сеном возилась. То дело было привычное, а потому работа спорилась, хоть и отдыхала девочка часто. За три дня сено просушила как следует, стала домой таскать, в сенник. Еще два дня вязанками таскала, да день в сенник укладывала. Как раз к дождю успела.
Ну, раз дождь, значит, домом заняться следует. Настенька в горнице убралась, поесть себе сготовила, белье перестирала, баню ввечеру натопила, намылась. Привычные, рутинные дела успокаивали, возвращали в обычную колею.
Крутилась девчонка с утра до ночи. Что-то, что умела делать, получалось, а к чему не знала, как и подступиться. Но зубы сжимала и делала, как разумение подсказывало. По выходным забегали тетки Арина и Марфа, к себе звали – думали, хлебнула упрямица лиха, так теперь благодарна будет. Тетка Ульяна приходила, приносила девочке молока, когда и творогу с сыром, а то и хлеба краюху. Тоже к себе пойти уговаривала, но тихонько, жалеючи. Но Настена, упрямо сжав зубы, на все уговоры трясла головой. Один ответ был – никуда я с отцовского дома не пойду. Тетки только усмехались – ну-ну, зима настанет – сама прибежишь.
Настала страда. Пришло время рожь да пшеницу жать. Как Настена ни убивалась, как ни торопилась, как ни старалась – убрать оба поля ей было не под силу. Сжала, сколько смогла, в амбар перетаскала, принялась картоплю со свеклой собирать. Люди уж, убрав поля, грибами запасалися да огороды убирали, а Настенька все с картоплей возилась. Как зарядили дожди осенние, ледяные, плюнула девочка и на картошку со свеклой. И пол поля убрать не осилила.
Под дождями моросящими лук из земли пособирала кое-как, лишь бы хоть что собрать, в сарай на тачке перевозила, сушиться раскинула. И только после того за огород взялась, на коем мало что повыросло – ходить-то кому было? Собрав, что смогла и кое-как поубирав старую ботву, которую уж снегом присыпать начинало, девчонка взялась за обмолот. Покуда она зерно обмолотить пыталась, у ней картошка да лук подмерзли. Осталась Настена на зиму почти без запасов – то, что с таким трудом добыто было, только на корм курям и сгодилось, а кроме коровы, лошади да нескольких курей у нее скотины уж боле и не осталось.
А вскоре поняла девочка, что с сеном у нее беда. Не смогла она корма рассчитать. Попыталась было кормить лошадь и корову свеклой – обпоносились. Тыкву дать попробовала – ели. Но мало того было. Ветки бегала резать с деревьев да приносить им – грызли, конечно, с голодухи, но разве тем накормишь?
