колес, а скорее протоптанная людьми и едва наезженная чем-то вроде телеги – слишком узкие следы от колес остались местами в высохшей грязи. Но Нива вела себя хорошо, даже такую, с позволения сказать, дорогу держала уверенно, и Илия даже позволял себе полюбоваться окружающими его пейзажами.
Наконец, на очередном пригорке показались приземистые строения. Следуя по гораздо более выраженной грунтовой дороге, священник въехал в деревню. Первым его впечатлением было, что деревенька вымерла еще много лет назад. На въезде его встретили полуразрушенные, прогнившие дома с обрушившимися крышами. Степень разрушения была разной, но глядя даже на боле-менее уцелевшие домишки, было понятно, что там никто не живет.
Деревенька сплошь зарастала сорными травами и уже вполне взрослыми деревьями, росшими зачастую прямо из домов. Вскоре дорога свернула, образовав перекресток. Выбрав наименее заросший путь, Илия двинулся по нему. Тут было вроде попросторней – кустарники и деревья не мешали обзору, и вскоре он увидел несколько явно обитаемых домов. Из пары труб даже шел дым. Проехав до конца улицы, священник увидел сидящих на лавочке стариков. Невдалеке свободно бродила облезшая и, на первый взгляд, еле дышащая лошаденка, похоже, ровесница старичков, с нескрываемым любопытством наблюдавших за машиной.
Остановившись, священник вышел и вежливо поздоровался. Старушка, подслеповато щуря слезящиеся глаза, оглядела его с ног до головы придирчивым взглядом, пошамкала беззубым ртом и, вздохнув, сочувственно проговорила:
– Заблудился, милок? Здеся церквей-то уж, почитай, лет сто, как не стало. Вот как поломали опосля революции ироды церкву-то, так, почитай, и всё. Тебе дальше ехать надоть, там в области храмы-то вроде есть, а здеся ни… Ниче нету, – покачала она головой, подтягивая концы платка, завязанного под подбородком. – Обратно езжай. Тута дальше-то дороги нет. А с Бережков можно в объезд и до области добраться.
– Не знаю, заблудился я или нет. В Ивантеевку мне надо, – улыбнулся Илия.
– Так тута Ивантеевка-то… Ты в гости, чтоль, к кому приехал? – вдруг озарило старушку. – Так ежели в гости, тады да… Отдохнешь, воздухом подышишь, а то вона, бледный-то какой, аж посинел весь. А здеся воздух, да молочко парное, да лес. Глядишь, и оздоровеешь, поправишься. Надолго ль в гости-то?
– Маньк, по делу спрашивай. Чего пристала к человеку? – выплюнув изжеванную травинку и пихнув острым локтем сидящую рядом бабку, проворчал худой как жердь дедок с торчавшими в разные стороны из-под видавшей виды кепки седыми волосами. – Тебя как звать-то? – перевел он взгляд на священника.
– Илия мое имя в православии, – произнес священник. – А как мне к вам обращаться?
– Она вон Манька, так бабой Манькой и зови, а меня тута все Петровичем кличут, – пожал плечами старик. – Так я привык ужо… И ты так кликай.
– А ты к кому приехал-то? – перебила Петровича баба Маня. – К Верке, чтоль? Вроде только у ей племянники-то по церквам ходют…
– Не
